– Я выстрелю.
– А, так ты боишься. – Он наклоняет голову. – Тебе не понравилось мое прикосновение?
Думаю, он специально пытается меня испугать, и, черт его побери, у него получается. Я с жуткой ясностью вспоминаю свои ощущения в его руках, когда жизнь будто вытекала изо всех моих пор.
– Зачем ты меня ждал? – задаю вопрос.
– Зачем ты меня преследуешь? – парирует он.
Это заставляет меня недоуменно нахмуриться.
– Ты и сам знаешь зачем. Тебя необходимо остановить.
– Разве? – Он подходит еще ближе. – А может быть, остановить необходимо тебя?
Надо бы выстрелить в него. Не понимаю, почему я до сих пор не выпустила стрелу.
– Так вот почему ты здесь? – Обведя взглядом все то, что нас окружает, я снова смотрю на него. – Из-за того, что хотел остановить меня?
– Я хотел поговорить с тобой, – неожиданно заявляет он.
У меня холодок по спине – внезапно я понимаю, что я единственный человек, с которым он толком может поговорить. Я не знаю всех нюансов его смертоносной силы, но куда бы он ни пришел, где бы ни появился, он убивает. И, возможно, я единственный человек, с которым он вообще когда-либо разговаривал.
– Ты не заставишь меня изменить решение, я все равно буду преследовать тебя, – заявляю я.
– Кто говорил о перемене решений? – Он осматривает меня с головы до пят, словно оценивая. Почему-то его глаза задерживаются на моих губах, а когда, наконец, поднимаются выше, в этом взгляде мне чудится сильное душевное волнение. Кажется, если я посмотрю в его глаза подольше, то упаду в них и утону.
– Мы с тобой обречены терпеть друг друга, – мягко говорит всадник, делая еще несколько шагов ко мне. Сейчас нас разделяет какой-нибудь десяток футов.
– Не подходи ближе, – предупреждаю я. – Я не шучу.
Смерть, хоть и нехотя, все же останавливается.
Теперь я окидываю его таким же долгим оценивающим взглядом, как перед этим он меня. Все в нем кажется мне прекрасным, и это сущий кошмар. Все, от лица, трагического, древнего, до его странных крыльев и статной могучей фигуры в изысканных серебряных доспехах, – все это притягивает меня.
Видя, как я изучаю его, всадник приподнимает уголок рта.
– Как тебя зовут? – интересуюсь я, держа лук поднятым и целясь ему в грудь. – Или ты откликаешься только на Смерть?
– О, у меня много имен. – Он снова глядит на мой рот, и я замечаю, как играют желваки на его скулах.
– И какие же?
– Анубис. Яма. Шолотль. Вант. Харон. Аид. Азраил – и много, много других. – Его взгляд скользит по мне. – Но для тебя я Танатос.
Глава 14
– Танатос, – повторяю я, на миг теряя бдительность.
Видимо, он чувствует это, потому что улыбается, а глаза его вспыхивают. Всадник – Танатос – делает еще шаг вперед, и я снова напрягаюсь.
– Я выстрелю.
– Так стреляла бы уже. – Это звучит как вызов.
Он мне не верит?
Я выпускаю стрелу. Скользнув по латам, она падает на землю в нескольких футах от него.
Но… всадник, похоже, этого не ожидал.
Я успеваю только поднять руку, чтобы выдернуть из колчана еще стрелу, когда Смерть устремляется вперед, мгновенно сократив расстояние между нами. Я не успеваю ничего сделать, как он выхватывает у меня лук и стрелу и отбрасывает далеко в сторону.
– Эй! – взвизгиваю я.
Не обращая внимания на мои протесты, Танатос сдергивает с моего плеча ремень, на котором висит колчан, и отшвыривает и его. Видя, как колчан падает на труп, который я пыталась ограбить, я морщусь.
И вот теперь я с голыми руками против ангела смерти.
Поднимаю голову выше, выше и заглядываю в жуткие глаза всадника. Он мрачно взирает на меня сверху вниз; на скуле все еще подергивается мускул.
– Ты в самом деле думаешь, что можешь на что-то повлиять? – Он надвигается на меня, пока не касается нагрудником лат. – Преследуя, стреляя в меня?
Он явно злится, следовательно, наконец я что-то делаю правильно.
– Люди убегают от тебя – и выживают, – говорю я. – Так что да, думаю, я на что-то влияю.
Его лицо меняется. Он, кажется, озадачен.
– Это был единственный город – город, который я уничтожил через несколько часов после того, как расстался с тобой в тот день. И с тех пор я истребил еще дюжину других городков. Твои усилия искренни, – признает он, – но лишены смысла.
Не давая мне времени на ответ, Танатос изумляет меня: взяв за подбородок, внимательно рассматривает мое лицо.
– Все живущее подвластно мне, кисмет. Цари и нищие, младенцы и воины, киты и мухи, секвойи и одуванчики – все имеет конец. И когда время наступает, я привожу приговор в исполнение. Ты не остановишь меня ни сегодня, ни завтра – ты не остановишь меня никогда. Но вопреки всему мне, кажется, нравится наблюдать за твоими попытками.