Я до сих пор потрясена и его демонстрацией мощи, и тем, что несколько долгих минут сидела на его груди и он в любой момент мог разорвать веревку и схватить меня.
Но не стал.
И вот теперь… его призыв и торжественно-серьезное выражение лица окончательно выводят меня из равновесия.
Не будет боли. Не будет томительного одиночества. Мне не придется больше выдумывать планы и ломать себя в попытке остановить его.
Это невероятно соблазнительно.
Я делаю шаг вперед, к нему.
Глаза Смерти вспыхивают ярче.
Я тянусь к его протянутой руке, поддаваясь минутной слабости. Моя рука ложится в его открытую ладонь.
И только тогда я чувствую сомнение.
Неуверенно гляжу на Танатоса. Танатоса, который может перестать враждовать со мной, но никогда ни за что не остановит свое смертоносное шествие. Танатоса, который хочет, чтобы я сдалась полностью, а сам не желает уступить ни в чем.
– Нет, – выпаливаю я, одновременно отдергивая руку и отскакивая от него.
Сердце все еще колотится. Какие странные у нас отношения, и меняются они странно. Я больше уже не воспринимаю себя охотником, скорее, его добычей. Меня мучает безумный страх, что, если Смерть снова окажется рядом со мной, он на меня набросится.
– Не уходи, Лазария, – умоляющим голосом просит он.
И снова я колеблюсь, сама не понимаю почему. Я просто… не ожидала, что этот монстр сделает мне такое предложение. И не ожидала, что оно окажется для меня таким искусительным.
Не представляю, что сказать ему сейчас, поэтому только мотаю головой и отхожу подальше.
Смерть сощуривается.
– Запомни мои слова, кисмет: в последний раз я дал тебе выбор.
А потом он совершенно непринужденно, даже небрежно подзывает своего жеребца, вскакивает в седло – и был таков.
Глава 17
Остин, Техас
Декабрь, год Всадников двадцать шестой
Я лежу в засаде, поджидая всадника, в который – двадцатый раз? Тридцатый? Сороковой? Все они перемешались, слились воедино. С каждым городом, который я миную, острое горе и кипящий гнев немного остывают, бледнеют.
«Ты не устала от борьбы?»
«Почему бы нам не договориться перестать ранить и мучить друг друга?»
– Разместите лучших снайперов на основных подъездных путях к городу, – инструктирую я шефа остинской полиции Уайатта Дэвенпорта. – У вас будет только один шанс подстрелить всадника. Если стрела пролетит мимо или не убьет его наповал, умрут все.
Я раз за разом пытаюсь подстеречь всадника прежде, чем он войдет в город, но часто остановить его не удается. Потому я и нахожусь сейчас в кабинете шефа полиции Остина.
Шеф Дэвенпорт, не поднимаясь со своего кресла, расправляет плечи.
– Мы получили предупреждение из Оклахома-Сити и слышали рассказы других, кому пришлось пробираться по трупам. – Тон его довольно вызывающий. – Знаем уже о том, что всадник появился, и планы встречи у нас уже имеются.
– Он убивает мгновенно. Я видела это своими глазами – и уже столько раз… – Вам нужно быстро эвакуировать всех, насколько это возможно. Он движется с севера. – Встаю и показываю на шоссе, по которому сама въехала в Остин. – Скорее всего, он выберет эту дорогу. Лучше всего объявить гражданским, чтобы не приближались к ней, и разместить бо2льшую часть…
– Здесь я решаю, что лучше для моего города, – обрывает меня шеф Дэвенпорт. И снова въедливо всматривается в меня. – К кому, говорите, вы обратились?
Как же я от всего устала…
– К начальнику пожарной охраны.
Все косточки ноют. Очень устала.
Устала объяснять и втолковывать людям то, во что они отказываются верить. Устала ждать с луком наготове, когда Смерть проедет по шоссе. Устала от длинных дней и коротких ночей. Устала от вечного страха, который ношу с собой.
Устала охотиться на Смерть, сражаться с ним.
Может быть, стоило тогда согласиться. Все равно это неизбежно.
Я отгоняю от себя соблазнительную мысль.
– Начальник пожарной охраны, значит, – повторяет он, глядя на меня как на отъявленную лгунью. Не знаю, что тому виной – мой пол, моя уверенность или еще что-то, – но я явно очень не нравлюсь этому человеку. – И где же он? Сэмюэль мог бы и сам явиться, если это все так важно.
– Не знаю я, почему вашего пожарного тут нет, – огрызаюсь я в отчаянии.
Шеф полиции откидывается на спинку кресла, его взгляд блуждает где-то за моим плечом, как будто он прикидывает, как бы половчее выставить меня за дверь.
– Откуда вам вообще знать, что всадник движется этим маршрутом? – Дэвенпорт снова ест меня глазами, хитренько так. – Предполагается, что я должен поверить девчонке, которая явилась, рассказывает байки о том, что все помирают, – кроме нее самой, ясное дело, – и утверждает, будто знает то, чего никто больше не знает? – Он мрачнеет. – Снайперов ей подавай, – бурчит он себе под нос, качая головой.