Марья Эдуардовна возмущенно потрясла седой головой и принялась куклу отряхивать.
— Разбойник!
— Мяу!
— Как ты мог!
— Мяу?
— Это же тончайшая вышивка! Тут же бусинки из этого… как его… Ладно, все равно уже ни одной не осталось. На! Ешь!
Кукла полетела на пол, и следующие несколько минут бабушки с интересом наблюдали за тем, как Афанасий пытается откусить ей голову.
— Вот и мы тоже скоро будем совсем никому не нужны… — грустно сказала Елена Степановна и стала убирать со стола. — Эх, сколько вкусного осталось… Пойду Никиту покормлю.
— А он еще здесь? — удивилась Марья Эдуардовна.
— А он всегда здесь, — махнула рукой заведующая. — Жалко мальчишку, такой хороший и такой недосмотренный. Я бы его родителям…
Гневную речь Елены Степановны прервала хлопнувшая входная дверь. Бабушки прислушались.
— Здравствуйте! — разнеслось через минуту по библиотеке. — Есть кто живой?
Елена Степановна вышла в зал абонемента и оглядела посетительницу. Она была высокая, рыжая, со смеющимися зелеными глазами.
— Здрасьте, — сказала гостья, чуть кивнув Елене Степановне. — Меня зовут Кира. Я буду проходить у вас практику!
Афанасий вышел из угла, сладко потянулся и возложил к Кириным ногам останки тряпичной куклы.
— Это мне? Какая прелесть! — обрадовалась Кира и почесала кота за ухом.
«Предатель!» — подумала Елена Степановна.
Междуглавие 3
Не к добру
Книги не сводили с практикантки настороженных глаз — или, вернее, корешков.
— Рыжая… Не к добру… — пробурчала Энциклопедия.
— И бодрая слишком, — согласился с ней Словарь.
— Слушай, Ильф-и-Петров, ты у нас специалист по разговорам с людьми, поговори с ней так, чтоб к нам не приставала, а? — попросила Энциклопедия.
— Что я вам — ужастик, людей пугать? — буркнул Ильф-и-Петров. — Это «Сумерки» у нас любят страху напустить…
— Засохни, а? — лениво отозвалась книга с вампиром на обложке.
— Из-за таких вот, иноземных, — подал голос том с рожью на обложке, — мы и растеряли духовность! А все почему? Сильной руки нет! Сильная рука смогла бы всех к ногтю!..
— К сильному ногтю? — уточнил Маленький принц, но ответа не дождался.
Энциклопедия глянула на полки классиков: там царила такая значительная тишина, что сразу стало ясно — думают о вечном.
— Кинг, вы как? — спросил Словарь. — Можете шугануть эту дамочку?
— Могу! — ответил Кинг. — Только мне помощь понадобится. Добровольцы есть?
Глава 4
Новая и рыжая
Валя раньше не видела бабушку такой — сухой и сжатой, как засохший лимон на тарелочке.
Даже голос у нее стал бесцветный. Она никогда не говорила про свою любимую библиотеку таким мертвым голосом.
— Это у нас абонемент, тут читальный зал, там… ох…
Елена Степановна присела на стул.
— Воды? — подскочила Кира.
— Нет! — отрезала Елена Степановна. — Обойдусь я без вашей воды!
Бабушка грубит? Валя так удивилась, что даже не испугалась бабушкиной грубости. А Кира, кажется, не понимала, что происходит что-то невозможное, спокойно шла вдоль стеллажей, рассматривала книги.
Оглянувшись на сердитую бабушку, Валя побежала за практиканткой.
— А вы знаете, что книги умеют разговаривать? — выпалила Валя.
— Конечно! — спокойно ответила Кира и сняла с полки затертый томик.
— «Вдруг свет погас, выстрел и ее крик!»[5] — громко прочитала она.
Но вместо того, чтоб испугаться, Кира засмеялась:
— Напугать меня решили? Ну-ну. Мы еще посмотрим, кто кого напугает.
— Я давно поняла, что книги страшные консерваторы, — сказала Кира. — Ты знаешь, кто такие консерваторы? Те, кто не хочет, чтобы в жизни что-то менялось. Они привыкли жить, как живут, и боятся перемен.
— Сейчас я вам погадаю, товарищи книжки, — заявила Кира и пристально оглядела стеллажи, пошла к дальнему, наклонилась и вытащила с полки книгу. Вале показалось, что книжка при этом упиралась изо всех сил.
громко прочитала Кира.
— Где вы видите пыль? — голос Валиной бабушки зазвенел, как трамвайный звонок.
— Елена Степановна, дорогая, вы посмотрите вокруг! — мягко начала разговор Кира.