— Охота пуще неволи, — вздохнул Трешнев. — Пассионарность неофитства.
Предчувствия Ксению не подвели.
У рояля стояли улыбающиеся Арина Старцева, Купряшин и Горчаковский.
Василий Николаевич взял в руки микрофон:
— Милостивые сударыни и судари! Сегодня день невероятных совпадений, странных сближений и озорных поворотов… Если бы мы находились под гнетом банальщины, то, естественно, сочинили бы вот такую коллизию: финалистка угадывает блюдо, изготовленное по рецепту лауреата. Но ни один человек в этом здании, причастный к нашей премии, не может быть уличен в каком бы то ни было подлоге. Кто же мог представить, что наша славная Арина Старцева, безошибочно определившая заветных рыбок, — уроженка Нижней Волги, дочь речника и сама заядлая рыбачка! Ведь мы ее выбрали не за эти несомненные достоинства, а потому, что она написала превосходный роман о проблемах современной российской молодежи.
После этого были даже аплодисменты.
— Игорь, я надеюсь, ваш автограф на книге для Арины будет особенно проникновенным.
Горчаковский кивнул и пристроился писать прямо на крышке рояля.
Появился официант с бокалами на подносе.
Горчаковский передал Арине свой роман и уставился на фужеры. Потом что-то тихо сказал Купряшину.
— Игорь Феликсович, — пояснил тот в микрофон, — опасается, что, когда объявятся еще трое угадавших, он просто свалится от такого количества выпитого шампанского. Но мы пообещаем, что в последующие выходы он будет освобожден от заздравной чаши. Однако сейчас, когда перед ним волнительная Арина Старцева…
Арина легко вытянула микрофон из пальцев Купряшина:
— …которая предлагает Игорю выпить на брудершафт, от чего он не сможет отказаться.
«Пожалуй, она постарше Горчаковского», — подумала Ксения.
Чтобы исполнить задуманное невысокой финалисткой, рослому лауреату пришлось присесть.
Но затем они, переплетясь руками, вполне успешно осушили бокалы и не менее успешно расцеловались.
После чего Арина с криком «За современную литературу!» (Ксении захотелось докрикнуть: «За Сталина!» — наверное, пока что не Горчаковский, а она перебрала) грохнула бокал о мраморный пол и, с картинной стыдливостью закрыв лицо руками, затиснулась в толпу.
Видно было, что Горчаковский растерялся, но, оглядевшись, и он швырнул бокал, почему-то прибавив: «Вычтите стоимость из моей премии!»
Народ захлопал, кто-то даже свистнул, а Ксения вернулась на исходные, где коротко пересказала старцевский дивертисмент Трешневу и Караванову.
Между тем медленно, но уже заметно число гостей начало редеть. Зато появились танцующие под звуки джазового оркестра, образовывалось все больше пар и группок беседующих людей. Было понятно, что многих после этапа первоначального насыщения потянуло поговорить, тем более что официанты продолжали выносить фрукты, сладости и свежегорячие закуски.
Подходили какие-то люди, здоровались с академиками, перекидывались полупонятными фразами и вдруг исчезали. Несколько раз куда-то уходил и Трешнев. Ксения почувствовала, что хмель вновь ударил ей в голову. И вспомнилось, что это не ее сопровождает Трешнев, а она его — потому что нет Инессы.
— Все-таки ты негодяй, Трешнев, и банальный бабник! — сказала она ему, допила вино и закусила люля-кебабом. Он оказался совершенно несоленым. — Как вы только их едите?! — обратилась она к Караванову, но ответа не получила, ибо к столику подошел профессор Георгий Орестович Беркутов со стопочкой водки.
Его лицо выражало крайнюю озабоченность.
— Воля, я, кажется, придумал, чем заинтересовать твоего белоруса. Я ему сделаю предложение, от которого он не сможет отказаться!..
Но в чем это предложение состоит, он не договорил. Мимо проходила маленькая брюнетка с довольно хорошей фигурой. Талия и бюст были при ней, а размер ног в желтеньких детских сандаликах, пожалуй, еще меньше Ксениного. Брови вразлет, густые ресницы, ярко-голубые глаза.
— Стойте, Эля! — повелительно проговорил Беркутов, хватая брюнетку за рукав ее легкого платья. — Что же вы от меня все прячетесь?!
— Как же я могу от вас прятаться, Георгий Орестович, — с испугом пропела брюнетка. — Я вся на виду. И вообще меня сейчас обидели! Какой-то халявщик, даже не наш, утащил прямо с моей тарелки оба шашлыка.
— Эля! — Беркутов не обратил на жалобу брюнетки ни малейшего внимания. — Я вас знаю не первый день и не первый год! Где журналы?
— Георгий Орестович! Вы же знаете, я болела и не ездила в Кимры уже три недели! Поеду в выходные и все вам привезу!
— Нет, теперь не только журналы! Вам придется отвезти в краеведческий музей…
Вдруг Эля почти что заверещала:
— Ой, Георгий Орестович, я на минуточку! Горчаковский один пошел, освободился наконец, я его обязательно должна увидеть! Он же мне рассказ посвятил, за который свою первую премию получил… Хочу договориться с ним об интервью для нашего портала!
Вырвалась из рук Беркутова и убежала за Горчаковским вверх по лестнице.
— Кто это? — спросила Ксения.
— Моя бывшая аспирантка, — раздраженно ответил Беркутов и выпил свою водку. — Элеонора Кущина. Талантливая, но авантюристка.
— Любая женщина должна быть немного авантюристкой, — возразила Ксения.
— А она много! Обманывает своего научного руководителя!.. Воля, ты куда? За соком? А мне захвати, пожалуйста, пару стопочек водки.
Беркутов подробно стал рассказывать про Элеонору и других своих аспирантов, желчно, но беззлобно жалуясь на каждого. Выходило так, что больше всего огорчений приносят ему самые талантливые из них — эта Элеонора Кущина и Гаврил Амиранов («Тоже член молодежного стола Академии фуршетов», — вставил Трешнев). Одна — авантюристка-динамистка, причем не в эротическом, а в служебно-бытовом смысле, другой — пьяница… Перевозил его книги из Тулы в Орехово-Зуево, дорогой выпил, упал, вывихнул колено… Пришлось брать такси. Книги испачкал…
Трешнев стал уговаривать Беркутова не быть столь суровым к научной поросли, но не успел развить доказательства, так как истошный голос объявил о появлении третьего знатока стерляди по-горчаковски и пригласил Игоря Феликсовича Горчаковского к роялю.
— Поди полюбуйся на Горчаковского еще раз, — ехидно предложил Трешнев Ксении.
— Насмотрелась! — сердито ответила Ксения. — Я лучше Георгия Орестовича послушаю.
Но тут зазвонил трешневский мобильный.
Разговор был коротким и деловым.
— Дамы и господа! — радостно сообщил академик-метр д’отель. — Президент Академии фуршетов Алексей Максимилианович Ласов вышел из метро и движется по направлению к нам. Через несколько минут будет. Спрашивал, осталось ли? Я его успокоил. Только пойду узнаю у Адриана, нет ли у них стерляди. Еще две позиции свободны, а для нашего президента определить сорт рыбы — не вопрос.
Он пошел к супружескому столу, а истошный голос вновь призвал Игоря Горчаковского к роялю.
— Пойду ко входу. Встречу Лешу, чтобы не блуждал, — сказал возвратившийся Трешнев и поставил на стол тарелку с несколькими кусками то ли стерляди, то ли щуки. — Проверим его на знание литературной ихтиологии.
— Пожалуй, я тоже попробую, — сказал Беркутов. — Вдруг выиграю. А книга с автографом Горчаковского мне не помешает. Обменяю на что-нибудь стоящее.
— Только не перепробуй — Леше оставь, — с этими словами Трешнев двинулся к выходу.
— Андрей, я с тобой. — Ксения решила оставить общество Беркутова и Караванова. Надо же хоть несколько мгновений побыть наедине с этой сволочью.
Игравший что-то эллингтоновское оркестр вдруг смолк. Несколько танцевавших пар растерянно застыли.
Трешнев с Ксенией подошли к лестнице, и Андрей радостно воскликнул:
— А вот и наш Леша!
— Дамы и господа! — раздался из динамиков знакомый голос. — Я — Василий Николаевич Купряшин. Администрация просит всех сохранять полное спокойствие. Никакой угрозы нашим жизням нет. Нет опасности пожара или прорыва канализации. Отравления газом. Нет террористической угрозы. Через несколько минут мы объясним вам причину технической накладки, а пока просим оставаться на своих местах, продолжать общение. Однако выход из здания пока приостановлен. Смею вас заверить, на очень короткое время.