Мы встали. Джоан стряхнула с юбки сено, перевела дыхание и, слегка улыбнувшись мне, неторопливо вышла в холл. Я последовал за нею и прислонился к стене, чтобы быть прикрытым дверью, когда она откроется.
Джоан облизала губы.
- Давай! - шепнул я. Она отперла дверь.
- Миссис Джонс? - произнес медовый голос. - Простите, я немного опоздал.
- Входите, мистер Кемп-Лор. Так уж приятно видеть вас, - оттенок кокни снова прозвучал в ее голосе.
- Взаимно, - сказал он, подлаживаясь.
Джоан отступила в сторону шага на два, и Кемп-Лор оказался в холле.
Захлопнув дверь ногой, я схватил его сзади за локти, оттянув их назад и одновременно подталкивая его вперед. Джоан открыла дверь комнаты, где стояла Застежка. И я изо всех сил пнул его ногой в зад. Он пролетел внутрь и растянулся на соломе вниз лицом. Я щелчком запер дверь, в которую тут же начал дубасить Кемп-Лор.
- Выпустите меня! - кричал он. - Вы соображаете, что делаете?
- Тебя он не видел, - тихо сказала Джоан.
- Ну и пусть остается в неведении, пока я отвезу тебя к поезду в Ньюбери.
- А можно его так оставить?
- Я скоро вернусь, - пообещал я. - Поехали.
Прежде чем отвезти ее, я отогнал машину Кемп-Лора с дороги - чтобы она скрылась за кустами. Меньше всего я хотел, чтобы какой-нибудь любопытный житель сунулся в дом выяснять в чем дело. Отвезя Джоан на станцию, я прямиком вернулся назад - двадцать минут туда, двадцать обратно. И снова упрятал машину в кустах.
Спокойным шагом я обогнул коттедж.
Руки Кемп-Лора, просунутые сквозь оконные переплеты, вцепились в решетку из труб. Он яростно тряс их, но они и не шелохнулись.
Увидев меня, он сразу прекратил попытки. И гнев на его лице сменился отчаянным удивлением.
- А кого вы ожидали тут встретить? - спросил я.
- Не понимаю, что происходит. Какая-то проклятая дура заперла меня здесь примерно час назад и укатила. Вы можете меня выпустить? Быстрее, - у него посвистывало в горле при вздохе. - Здесь лошадь, а у меня от них астма.
- Да, - я не тронулся с места. - Это все знают.
Теперь, наконец, до него дошло. Глаза его расширились.
- Это вы.., втолкнули меня...
- Я.
Он уставился на меня сквозь решетку.
- Вы нарочно посадили меня вместе с лошадью? - повысил он голос.
- Именно так, - согласился я.
- Но почему?! - вскричал он. Должно быть, он уже и сам знал ответ, потому что повторил шепотом, - Почему?
- У вас будет полчасика, чтобы поразмыслить над этим. Я повернулся и пошел прочь.
- Нет! - закричал он. - У меня приступ астмы! Выпустите меня сейчас же!
Я вернулся и постоял у самого окна. Он дышал с присвистом, но еще не распустил галстук и не расстегнул воротничка, Так что ничего страшного.
- У вас, наверно, есть лекарство.
- Я его принял. Но оно не помогает, когда лошадь так близко. Выпустите меня.
- Стойте у окна и дышите свежим воздухом.
- Здесь холодно, - взмолился он. - Здесь просто ледник!
- Возможно. Но вам-то хорошо...Вы хоть можете двигаться, чтобы согреться. И у вас куртка... К тому же я не выливал вам на голову трех ведер ледяной воды.
Он задохнулся. И тут-то начал понимать, что ему не удастся спастись из своей тюрьмы легко и просто.
Во всяком случае, когда я вернулся к нему через полчаса, он уже не считал, что я заманил его из Лондона, чтобы освободить после первой же жалобы.
Он свирепо отгонял от себя Застежку, которая дружелюбно клала морду ему на плечо.
- Уберите ее от меня, - завопил он, - она не отстает! Он вцепился одной рукой в решетку, а другой отбивался от лошади.
- Если вы не будете так шуметь, она вернется к своему сену.
От сверкнул глазами, и лицо исказилось от ярости, ненависти и страха.
Он расстегнул воротничок рубашки и распустил галстук.
Я положил коробку сахару на подоконник.
- Бросьте ей немного сахару. Действуйте, - добавил я, увидев, что он колеблется, - Этот сахар не отравлен.
Он вздернул голову, и я с горечью посмотрел ему прямо в глаза.
- Двадцать восемь лошадей, начиная с Трущобы. Двадцать восемь сонных кляч! И каждая получала перед скачками сахар из ваших рук, Он схватил коробку, рывком открыл ее и рассыпал сахар на сено. Застежка последовала за ним, опустила голову и начала хрустеть, задыхаясь, он вернулся к окну.
- Тебе это так не пройдет! Ты попадешь в тюрьму! Уж я прослежу, чтобы тебя хорошенько измарали.
- Поберегите дыхание, - оборвал его я, - Я многое собираюсь сказать. И если захотите после этого жаловаться в полицию - пожалуйста.
- Ты попадешь за решетку так быстро, что и опомниться не успеешь! И говори побыстрее, что у тебя там...
- Ну, это займет некоторое время, - медленно выговорил я.
- Ты должен выпустить меня в два тридцать. В пять у меня репетиция, Я улыбнулся.
- Это не случайность, что сегодня пятница. У него отвалилась челюсть.
- Передача.., - начал он.
- Обойдется без вас, - договорил я.
- Но вы не можете.., - закричал он, - не можете этого сделать!
- Почему?
- Это же...Это же телевидение! Миллионы людей ждут мою передачу.
- Значит, миллионы людей будут разочарованы. Он замолчал, пытаясь взять себя в руки. И снова начал:
- Ну ладно.., - Он судорожно вздохнул, - Если вы меня выпустите, чтобы успеть на репетицию, я не стану сообщать в полицию. Забудем об этом.
- Лучше успокойтесь и выслушайте меня. Вам трудно поверить, что я ни в грош не ставлю ваше влияние и ту ложную славу, какую вы приобрели у английской публики. Так же, как и вашу ослепительную алчность. Все это фальшь, фальшь и обман. А под всем этим прячется болезненная зависть, бессилие и злоба. Злоба человеконенавистника. Вы дважды преступник - вы наживаетесь на нас и нас же губите! Но я ни за что не узнал бы этого, не отрави вы двадцать восемь лошадей, на которых я должен был скакать. И не тверди при этом коварно всем и каждому, что я потерял кураж, струсил, что я уже не работник, и меня пора выбросить на свалку, как охапку лежалой соломы. Так что можете потратить этот день на размышления, отчего вы пропустили сегодня свою передачу.
Он стоял неподвижно, с бледным, внезапно вспотевшим лицом.
- Вы так и сделаете?.. - прошептал он.
- Конечно.
- Нет! Нет, вы не можете! Вы же скакали на Образце... Вы должны дать мне провести передачу.