«Вы прислали нам сообщение», — сказал Лиминг.
«На самом деле он предназначался инспектору Колбеку», — сказал им Стейнс.
«Это хорошие новости?» — спросил Хинтон.
«Это может быть».
«Тогда, пожалуйста, расскажите нам, что это такое».
«Те плакаты, которые вы вывесили ранее, вызвали большой интерес. Пассажиры, прибывающие и убывающие, внимательно их разглядывали. Один джентльмен сказал, что он точно знает, кто этот человек».
«А кто он был?»
«Это был кто-то по имени Адам Трантер».
«Я так и знал!» — с восторгом сказал Хинтон.
«Был ли этот человек уверен, что это Трантер?» — спросил Лиминг.
«О, да. В этом не было никаких сомнений. У джентльмена были веские причины помнить его».
«Почему это было так?»
«Четыре или пять лет назад Трантер пытался ограбить его дом».
Вооружившись указаниями, Колбек вскоре добрался до дома. Когда он увидел, насколько близко он находится к собору, он пообещал себе, что заглянет внутрь. На данный момент Эварт взял верх. Колбек воспользовался дверным звонком и вскоре увидел лицо слуги.
«Сегодня мистер Эварт не принимает посетителей», — сказал ему мужчина. «Он нездоров».
«Когда я видел его ранее, он выглядел здоровым. Может быть, вы передадите ему, что инспектор Колбек хочет его видеть».
«О, понятно… В таком случае, пожалуйста, заходите».
Колбек остался стоять в зале, пока слуга исчез. Казалось, прошло всего несколько мгновений, прежде чем в поле зрения появился сам Эварт, полный извинений. Он провел своего гостя в гостиную, и они сели.
«Слуга воспринял мои приказы слишком буквально», — сказал Эварт. «Когда я сказал, что он должен отказывать людям, я должен был сказать ему, что существуют достойные исключения. Вы — одно из них, инспектор».
«Мне приятно это слышать, но жаль, что вы нездоровы».
«Боюсь, это болезнь, которая приходит с горем. Если бы вы отправились искать меня в Коппергейте, они бы сказали вам, что я просто не мог ничего сделать. Мое тело превратилось в желе». Он взмахнул рукой. «Однако мои проблемы не важны». Он наклонился вперед. «Вы принесли какие-нибудь новости?»
«Я полагаю, что это можно так назвать, сэр».
«Тогда скажи мне, пожалуйста, скажи мне».
Колбек объяснил, что суперинтендант Нэш просил его о помощи, хотя он не упомянул о дискомфорте последнего в присутствии выдающегося прелата. Он продолжил рассказывать Эварту, что произошло, когда архиепископ Уильям и его жена были приглашены на ужин миссис Брайтвелл. Эварту было любопытно.
«Это странное поведение для миссис Брайтвелл», — сказал он. «Она и ее муж были настолько подобраны друг к другу, что я не мог себе представить, чтобы она позволила другому мужчине приблизиться к себе. Что касается демонстрации драгоценностей, то архиепископ Уильям и его жена были не единственными посетителями, которым было разрешено ее увидеть. Мы с женой обедали там однажды, и миссис Брайтвелл настояла, чтобы ее муж показал нам, что он купил для нее за эти годы. Каждая покупка означала день рождения, годовщину или какую-то особую дату. Он никоим образом не хвастался», — подчеркнул Эварт. «Он просто хотел, чтобы мы увидели, как сильно он обожает свою жену».
«Что миссис Эварт думает об этой выставке?»
«Шарлотта, конечно, завидовала и, возможно, даже жалела, что не вышла замуж за человека с большим богатством, чем у меня когда-либо будет. Но ее заинтересовала реакция миссис Брайтвелл».
«Каким образом, сэр?»
«Ну, мы знали, что она и ее муж были известны своей филантропией. Они были настоящими благотворителями с естественным желанием помогать другим. Но Шарлотта увидела блеск в глазах нашей хозяйки, который действительно ее потряс. Она сказала мне потом, что это было похоже на то, как будто миссис Брайтвелл злорадствовала над своими драгоценностями. По правде говоря, — сказал Эварт, — я не видел никаких признаков этого, но у женщин более острая интуиция».
«Я полностью с вами согласен».
«До сих пор я совершенно забыл об этом званом ужине», — признался Эварт, — «но поведение миссис Брайтвелл в тот раз показало ее в несколько ином свете. Это никоим образом не повлияло на мое восхищение ею, заметьте. Она оставалась важной фигурой в моей жизни. Но дело в том, — заключил он, — что то, что архиепископ Уильям и его жена, должно быть, сочли неожиданным поведением, мы видели много лет назад».