Сейчас Наташа спешила на поезд на встречу с Ильей. Предпраздничное настроение почувствовалось уже в вагоне, самые нетерпеливые начали провожать старый год. На вокзале Наташе повезло. Маршрутка пришла сразу, как только она подошла к остановке. С трудом втащив тяжеленную сумку с продуктами в машину, она устроилась на переднем сиденье и, глядя в окно, залюбовалась готовящимся к празднику городом. От остановки полквартала тащила сумку к дому Ильи. Поднялась на второй этаж, позвонила в дверь.
Дверь распахнулась, едва Наташа прикоснулась к кнопке звонка. Ее резко рванули за куртку, в следующий миг она задохнулась от боли, от резкого и неожиданного удара в живот. Не успела вздохнуть, как жесткая ладонь зажала ей рот. В прихожей было темно, а может, это от боли потемнело в глазах, но через секунду раздался негромкий треск, и Наташа почувствовала, как что-то липкое прижалось к глазам, через мгновение та же липкая пленка склеила губы. Сильный удар в спину сбил с ног. Снова послышался треск. Теперь и руки Наташи оказались связанными. Ее куда-то поволокли. Затем бросили на что-то мягкое. Наташа задыхалась, боль пронизывала каждую клеточку тела. Тишина пугала еще больше. Когда боль начала утихать, Наташа попробовала пошевелиться. Ничего не произошло, но, стоило ей попытаться зацепиться ногой за край тахты, жесткая рука ударила по лицу с такой силой, что Наташе показалось, будто у нее лопнул глаз. Она глухо застонала. Сквозь жуткую боль почувствовала, как ей спеленали еще и ноги. Через некоторое время Наташу начала бить сильная дрожь, несмотря на то что она лежала в чем пришла, в куртке, в сапогах, и только шапочка куда-то исчезла. Где находились те люди, которые так жестоко с ней обращались, Наташа не знала, до ее слуха не долетало ни единого звука.
Сколько она так пролежала, Наташа не знала, чувствовала, что затекли руки и ноги, от неудобного положения болела спина, но больше пошевелиться она не решалась.
Телефонный звонок показался оглушительным в звенящей тишине. Телефон разрывался трелями, но трубку никто не поднял. «Может, они ушли?» — шевельнулась мысль. Наташа попробовала перевернуться на бок, но тут же получила затрещину. Видимо, для профилактики.
Холод сменился невыносимой духотой, белье пропиталось потом, Наташе казалось, что она лежит в огромной дурно пахнущей луже. Но двигаться было нельзя, она уже уяснила: за любое движение следует немедленное наказание. Нестерпимо хотелось в туалет. Но как дать понять им, что именно ей нужно, Наташа не знала. Когда терпеть не осталось никаких сил, она начала мычать. Резкая боль — и неожиданно рот ее освободился. Рядом с ухом совершенно чужой голос свистящим шепотом произнес:
— Чего суетишься? Ты пока не под клиентом.
— В туалет хочу, — так же шепотом ответила Наташа. — Сил нет терпеть.
Что-то щелкнуло — и ноги словно разбросало в стороны. Холодная сталь коснулась рук, и Наташа, наконец, смогла ими пошевелить.
— Вставай и шевелись. Глаза тронешь — убью, — раздался рядом торопливый шепот.
Сильные руки рывком поставили Наташу на ноги. Затекшие ноги не слушались, в ступнях началось неприятное покалывание. Наташа пошатнулась.
— Шевелись, — услыхала вновь и, подчиняясь силе, пошла на дрожащих ногах. Выставила перед собой руки, чтобы не наткнуться на препятствие, брела словно слепая. Вот они миновали дверь в прихожую, повернули налево. Чуть слышно скрипнула дверь туалета. Рука толкнула ее в спину, приглушенный голос повторил:
— Глаза тронешь — убью. Делай свое мокрое дело быстрей.
Кое-как развернувшись, Наташа сорвала с себя куртку и брюки. За дверью снова напомнили:
— Быстрее. Не рассиживайся.
Когда она вышла, волоча за собой куртку, руки ей снова спеленали лентой, подтолкнули к тахте, но теперь позволили сидеть. Опять воцарилась звенящая тишина. Слышно было, как на улице где-то далеко проезжали машины, но в квартире не раздавалось ни звука. Словно Наташу окружали бесплотные тени. Сколько прошло времени, она не знала, только по хлопкам петард и уличному гомону поняла, что наступил Новый год. Выходит, она сидела связанная уже больше шести часов. Запищал мобильник.
— Да, слушаю, — ответил уже знакомый голос. — Понял, сейчас идем. — И, уже обращаясь к Наташе, продолжил: — Одевайся, поедем.
Та послушно нащупала куртку и прижала к груди. В комнате послышалось шевеление, в ней, как показалось Наташе, было не два человека, а больше. Ее подхватили под локти, повели к выходу. Стукнула дверь подъезда. На лестнице послышались шаги. Наташу, сжав с боков, повели вниз.