– Картину? – переспросила та и рассмеялась. Девушка показалась ей забавной. Точно не из мира сего.
– Да. Уверена, она тебе понравится. – Пауза. – У тебя есть время? Может, после больницы сходим в ближайшее кафе и познакомимся поближе? Я угощаю! Как-никак ты, возможно, спасла мне жизнь.
– Я сделала это не потому…
– Знаю, знаю, – мягко перебила ее Ирен и приобняла за плечи. – Но ты ведь не откажешь мне в честь второго моего дня рождения? ¬– она широко улыбнулась. Весь ее вид говорил о том, что она не примет никаких возражений. Аими и не хотела противостоять. Ирен ее заинтересовала. В ней она почувствовала завораживающий водопад энергии жизни. К тому же на вечер не было никаких планов.
– Хорошо. Но, - Аими покачала указательным пальцем, – за такси плачу я.
Ирен кивнула.
– Ты не забыла, что у меня сегодня выставка? Начало ровно в двадцать ноль-ноль! Учти, ты обещала прийти, – в голосе мелькнула не столько надежда, сколько непрошибаемая сталь. Ирен была из тех людей, кто берет от жизни все. Умеет пробиваться вперед, шаг за шагом двигаться к своей цели; даже пребывая в эпицентре черной дыры, она была способна подчинить себе ее неукротимую мощь. Ирен и напористость были синонимами. Расчетливость и цепкость разъяренного осьминога были ей сестрами близнецами. И часто в ее картинах присутствовали сцены борьбы, преодоления и баталий, где герои кисти Ирен пересиливали мрак судьбы, стремясь к свету. На ее полотнах всегда просматривалась генеральная мысль: через любые преграды, не теряя надежды, достигнуть мечты – это и есть главная цель жизни.
– Я обещала это двенадцать недель назад. Тогда я жила. Я летала, парила в небе, как оказалось, лишь взятому напрокат. Я была одним целым с Любовью. Для меня не существовало туч, всегда светило солнце. И поздно ночью я не ложилась спать. Я делала шаг в Рай. Мне каждый миг было светло и хорошо. Теперь же…
… Звон разбитой тарелки, пролетевшей над головой Дориана, заставил Аими замолчать. В ее глазах защипало и, чтобы не расплакаться, она часто заморгала.
– Невыносимая девчонка, а не уравновешенная и ответственная студентка-медик, – сквозь зубы прошипел мужчина. – Что ты себе позволяешь?! – Его и без того темные глаза еще больше потемнели. Лицо исказил гнев. Желваки на скулах набухли.
– Что я себе?! – воскликнула Аими и, подбежав к Дориану, с силой толкнула его в грудь. – Это что ты себе позволяешь?! Завтра вновь летишь со своей пышногрудой секретаршей в командировку, оставляя меня дома! И считаешь, что я буду спокойно отпускать и ждать? Может быть, тебе еще и носочки связать? Думаешь, мне приятно замечать в прессе прорву ехидствующих упоминаний о твоей всем очевидной интрижке с ней?
– Я тебе уже сто раз говорил, что между мной и Ориан ничего не было, нет и не будет! Я люблю тебя! Не она, а ты моя невеста! А ты мне не доверяешь… – с горечью и неприязнью он шумно выдохнул. – Веришь лживым газетенкам и продажным журналистам, но не тому, кто готов весь мир положить к твоим ногам! – Он махнул рукой и отвернулся от Аими. В ее груди сжалось сердце.
– Замуж? – недоверчиво и шепотом спросила она. Куснула край нижней губы. – Невеста?
– А кто еще? – он хмыкнул, провел ладонями по напряженному лицу. – Замуж… Но… Пожалуй, я ошибся, и это не является хорошей идеей, – холодно произнес Дориан. – Мне не нужна та, которая мне не верит и по любому поводу устраивает сцены ревности. – Резко обернувшись, он прошел мимо Аими и, взяв со стула куртку, натянул себе на плечи. – Нам лучше расстаться. Ты непременно найдешь того, кто не будет вызывать никаких сомнений в верности. Станешь счастлива с ним – более чутким и заботливым. Ты умна, красива, человечна, достойна этого.
– Дориан!.. – горючие слезы потекли по щекам Аими. Она кинулась следом за мужчиной и хотела было его обнять, только он отстранил ее от себя.
– Я люблю тебя, – хрипло сказал он. – Но ты этого не ценишь. И не веришь… Поэтому наши пути расходятся. – Пауза. – Так будет лучше для нас обоих. Наверное… – Взяв заранее приготовленный для поездки чемодан, Дориан направился к выходу.
– Нет… – Аими попыталась взять его за руку, но он не позволил. С грустью посмотрев на нее, он поцеловал ее в лоб и ушел.
Аими сползла по стене вниз. Зашептала имя возлюбленного и замолила тишину его вернуть. Но ночь молчала… День ответил оглушающим CMС: «Прости, что не смогу вернуться»
– В том-то и дело, что было хорошо. Да, согласна, уход Дориана тебя подкосил. Будь я на твоем месте, я бы тоже надломилась. Но, девочка моя, жизнь на этом не заканчивается! Она продолжается, несмотря ни на что. Радует своими метелями, ветрами и жарким пеклом солнца. Цветами, закатами и оврагами. Оглянись! Видишь, бредет старушка, она полуслепа, однако улыбается наступлению весны. Милая моя, ты не кукла, у которой нет ни души, ни сердца. Ты не айсберг. И не пустыня. Ты – мир! А у каждого мира есть день и ночь, свет и темнота. Впусти же рассвет в свою жизнь. Да, было хорошо, но лучшее еще впереди!
– Лучшее – отменный враг хорошего, – сквозь зубы подметила Аими.
– Прекрати меня пугать, – ровно и спокойно потребовала Ирен. – И что за фотографию ты держишь в руках? Дориана? – Пауза. – Хватит загонять себя в гроб!
Ирен оказалась столь быстра и ловка, что Аими не успела моргнуть, как та выхватила из ее рук снимок.
– Что это? – ошарашено спросила Ирен. Ее изящные брови взлетели вверх.
– Отдай! – не просьба, а безапелляционный приказ. Секунда и фотография вернулась к Аими.
– Подруга, родная моя, ты… – Ирен сглотнула и потрясенно прошептала: – Ты беременна?
Аими промолчала. Дернулась как от удара хлыста.
– Значит, в положении… – утвердительно сказала Ирен и вначале несмело, а затем широко улыбнулась. – Милая моя, хорошая! – Она рывком прижалась к Аими и стала гладить ее по волосам. – Ты станешь мамочкой!.. Мы станем! Я буду тебе во всем-всем помогать! Буду пеленать, по врачам с вами ходить! – Тишина. Далее Ирен шепотом продолжила: – Быть может, ты хотя бы в этот чудесный день весны меня услышишь: чтобы в жизни ни случилось, как больно бы ни было, пусть даже мир рухнет, нужно жить. Цепляйся за жизнь всеми возможными и невозможными силами, и тогда завтра не умрет никогда. Обязательно наступит тот день и час, когда твое сердце сможет вырваться из оков печали и слез. Придет новый день и новое счастье. Дориан… он – твое прошлое. А без прошлого не было бы будущего. Тем более такого славного, чудесного! Восприми это как опыт, он сделает тебя сильнее. – Ирен разжала руки, не удерживая Аими, высвобождающуюся из ее объятий. – Отпусти Дориана. Он ушел.
- Он умер.
Аими с содроганием посмотрела на могилу, на которой лежали три розы — алая, белая и желтая. Вдохнула весенний воздух. Прижав ладони к животу, впервые со времени трагедии заплакала — в надрыв, громко и неудержимо. Она отпускала Дориана ради завтрашнего дня, что уже наступил. Рядом с ней на скамейку присела зарянка и завела мелодичную трель.
Аими улыбнулась. Он все же вернулся. И небеса, что погубили его самолет, даровали ему личные крылья. Как и ей…