Иголкин сидел в одиночестве в дальнем от входа углу, в котором сгустился утренний полумрак, и допивал чай. Когда отправил последний кусок пирога в рот, к нему подсел Мечислав Николаевич. Чиновника для поручений Семён уважал за то, что тот никогда данного однажды слова не нарушал, лишнего на преступников не вешал и отличался справедливой строгостью.
– Здравствуй, Сёма! – произнёс Кунцевич.
– Доброго дня и вам, Мечислав Николаевич!
– Как, Сёма, поживаешь?
– Пока, как видите, жив-здоров, чего и вам желаю.
– Благодарю, – чиновник для поручений улыбнулся уголками губ.
– Мечислав Николаич, – Иголкин покосился по сторонам, не обращает ли кто на них внимания, – давайте сразу к делу.
– Деловой ты, Сёма, до коликов в желудке.
– Вам смешно, а мне не очень. В прошлый раз чуть было не срисовали нас с вами. Думаете, кто-нибудь разбираться будет? Нож под рёбра или того хуже, – Иголкин помрачнел, вспомнив, как год назад одного весёлого парня, частенько беседовавшего с сыскными агентами, вывезли в лесок и там живьём закопали. – У нас доказательств не требуется, и присяжных поверенных для защиты нет.
– Хорошо, – коротко кинул Кунцевич. – На Мало-Охтинском две семьи порубили, вот мой интерес к этому делу. Мне пригодится всё, что можешь узнать.
– Замётано, – Сёма поиграл желваками.
Мечислав Николаевич поднялся и вышел из трактира. На улице незаметно посмотрел вправо, влево и только потом направился к Малой Невке. Предстояло посетить ещё два места – Большой Сампсониевский и Безбородкинский проспекты. Если по первому адресу обитателя надо разыскивать где-то рядом, то по второму – имело смысл зайти на квартиру.
Не прошло и трёх часов, как Кунцевич направился на Мало-Охтинский проспект, чтобы там, расспросив соседей, собрать сведения о семействе Анциферовых.
Ещё вчера Мечислав Николаевич с Михаилом Александровичем решили, что последний будет заниматься только Андреевыми.
После встреч с секретными сотрудниками Кунцевич решил посетить Охтинский участок и переговорить там с околоточным, которому поручено следить за населением, знать все передвижения. Ну и кто-то из дворников может помочь – вдруг что видел, на что-то обратил внимание. Всё важно в дознаваемом деле.
– Здравствуй, братец, – Мечислав Николаевич слегка склонил голову к правому плечу.
– Здравия желаю, ваше благородие! – служивый приложил руку к козырьку и опустил вниз.
Кунцевич поморщился.
– Не надо так громко, округу по тревоге поднимешь. Как звать тебя?
– Околоточный надзиратель Кутышкин, ваше благородие.
– Можешь меня Мечиславом Николаевичем называть.
– Так… – И тише добавил: – точно, ва… Мечислав Николаевич.
– Скажи, в околотке ты отвечаешь за порядок?
– Именно так.
– Значит, всех знаешь?
– Так, Мечислав Николаевич, обязанности мои такие. – И совсем некстати процитировал: – «Обязанности по внутреннему надзору заключаются в предупреждении и обнаружении виновных в совершении преступлений, в предупреждении и пресечении преступлений, в открытии краденого имущества и тому подобном. Для достижения этой цели им вменяется в обязанность: ознакомиться с населением своего околотка, но и с особенностями каждого дома в отдельности; знать в своем околотке всех хозяев».
– Вижу, службу свою знаешь хорошо.
– Точно так. – На толстогубом лице околоточного надзирателя появилась довольная улыбка.
– Обо всех мне можешь рассказать?
– Могу-то могу, но позвольте… – Кутышкин смешался, – документик ваш посмотреть.
– Ты что, меня не помнишь? Я же только вчера в доме Анциферовых делал обыск. Не помнишь?
– Ваш… Мечислав Николаевич, мне спокойнее будет, если вы свой документ покажете. – В лице Кутышкина проступило что-то умоляющее.
– Пожалуйста, братец. – И Кунцевич достал из кожаного чёрного портмоне билет сыскного агента.
Кутышкин, шевеля губами, начал медленно читать:
– Чиновник для поручений при начальнике сыскной полиции Санкт-Петербурга коллежский секретарь Мечислав Николаевич Кунцевич.
– Прочёл?
– Так точно, – сконфуженно произнес околоточный.
– Теперь-то мы можем побеседовать в тихом месте? Может быть, чаю выпьем? Ты сегодня трапезничал?