Вообще–то я старался постоянно держать лже–Доринду в поле зрения и несколькими минутами ранее заметил, как она вступила в разговор с Эшфордом Данном. Они стояли далековато, и их слова невозможно было разобрать, но, насколько я понимаю язык жестов, Данн также был не в восторге от этой девицы. Неужели она намерена шантажировать всех подряд?
От моего собеседника не укрылось то, что я отвлекаюсь, и, дабы он не счел меня невежливым, я полностью переключился на него. Улыбнулся ему, как бы извиняясь, и представительный господин, ободрившись, продолжил рассказ о своем текущем творческом процессе. Вернулся также и Джайлз, который отлучался что–нибудь выпить, так что пока у меня больше не было возможности нормально пошпионить.
Я хоть уже и не прислушивался к разговору Остина–Хара с лже–Дориндой, но тем не менее отлично видел, что радости от беседы с ней он испытывает не больше, чем мисс Верьян до него. И интересно было бы узнать, от каких таких слов этой проходимки на его вмиг покрасневшем лице появилось выражение тревоги.
Глава 6
Этим же вечером, чуть позднее, укрывшись наконец в своем сомнительном убежище, в этой ужасной Золотой комнате, я приступил к просмотру рукописей, которые надлежало подвергнуть критическому разбору. Рукописей было девять, и я не сказал бы, что чтение этих «шедевров» доставило мне особое удовольствие. Один из текстов был довольно хорош и даже радовал своим качеством, в двух–трех имелись кое–какие недостатки (вполне устранимые, если их авторы готовы прислушаться к конструктивной критике), а остальные… Что ж, насчет остальных можно лишь повторить слова Александра Поупа: «Всегда есть надежда…»
Проходил час за часом, а я все трудился. Более или менее сносные тексты, как обычно и бывает, рецензировались без особого труда. С другими было сложнее — по крайней мере для меня. Каким образом высветить явные недостатки в духе конструктивной критики и при этом не задеть чувств автора? Кое–кто — тот же Декстер Харбо, к примеру, — наверное, не упустил бы случая раздраконить в хвост и в гриву неумелого литератора, но я, какое бы искушение ни испытывал, на такое не пойду. Высмеивать, конечно же, гораздо проще, чем объяснять и советовать, однако во мне слишком прочно укоренился наставнический инстинкт, несмотря на то что я уже давно не выступаю в роли наставника. В силу различных обстоятельств — и мой вампиризм тут не на последнем месте — я довольно рано оставил учительскую карьеру и полностью сосредоточился на литературном творчестве.
Я сидел за столом, уставившись в лежащие передо мной страницы одной из рукописей. Как и предупреждала меня мисс Верьян, это было ниже всякой критики.
— Саймон, — сказала она, выцепив меня во время прошедшего раута (надо отметить, что к тому моменту мы уже обращались друг к другу по именам, и вообще казалось, что чем больше хереса поглощает Изабелла, тем более свойской и непринужденной она становится). Так вот… — Саймон, — сказала мисс Верьян, — мальчик мой, я хочу кое о чем тебя предупредить. — И, склонив голову набок, она уставилась остекленевшим взглядом на свой фужер, напоминая слегка подвыпившего попугая.
— Так в чем дело, Изабелла? — вывел я ее из задумчивости.
— Что? — Мисс Верьян постаралась сконцентрироваться. — Ах да… предупредить… Я должна тебя предупредить. — Она вполне четко выговаривала слова. — Поскольку ты у нас новенький, Гермиона наверняка навесила на тебя «Альбатроса». — Изабелла захихикала и тут же прикрыла рот рукой. — О Боже, зачем я все это говорю?
— Что там еще за «Альбатрос», Изабелла? — поинтересовался я, сдерживая улыбку.
— Это и есть та самая бестолковая книжонка нашей бестолковой Норы, — зашептала мисс Верьян и поглядела по сторонам, видимо, опасаясь, что ее подслушают. — Абсолютно ничего стоящего. Тошнотворное сочетание отъявленного вздора и несусветной чуши, подобное которому тебе вряд ли когда еще попадется.
— Что ж, спасибо за предупреждение, — медленно произнес я, с некоторым беспокойством глядя, как мисс Верьян начала раскачиваться взад–вперед. Только бы не рухнула!
— Не за что, мой мальчик, абсолютно не за что. Всегда рада тебе помочь. — Изабелла склонилась поближе, обдав меня винными парами. — Просто знай, что не нужно щадить чувства Норы, когда будешь высказывать свое мнение о ее писанине. — Она замолчала и, благопристойно прикрыв рот рукой, тихо рыгнула. — Эта женщина вовсе не обладает тонкой и чувствительной натурой, так что можешь разнести ее в пух и прах. С ее–то миллионами ей на все наплевать.