— Что собираешься делать, Саймон? — Джайлз повернул ко мне свое прекрасное чело, омраченное досадой. — Черт возьми! Что же за игру она затеяла? Как думаешь?
— Пока что ни в чем не уверен, — ответил я. — Но можешь не сомневаться, Джайлз, я все же разберусь, в чем дело. Нина — хитрая бестия, я это довольно быстро понял. Возможно, хитрость не самое худшее качество для литературного агента, тем более такого влиятельного, как Нина, но подобной двуличности я от нее не ожидал.
— До чего же гадкое она существо!
— Да… И только сейчас становится понятно, насколько гадкой она может быть. — Я нахмурился. — Возможно, это такой рекламный ход, но я все равно не улавливаю здесь смысла.
— Похоже, что она довольно скверно обошлась еще кое с кем из присутствующих здесь писателей.
— Да, врагов она себе успела нажить, это факт. Так что не один я приду поплясать на ее могиле.
— Что ты! — засмеялся Джайлз. — Танцпол будет забит до отказа!
— Джайлз, тебя не затруднит сбегать наверх и принести мне очки и шляпу? — попросил я. — Хочу выйти на террасу к Нине. Собираюсь продолжить допрос.
— В очках и шляпе нет особой необходимости, — ответил Джайлз. — Хотя, ты же знаешь, мне совсем не трудно. — Он на секунду отвел взгляд. — Я выходил недавно на улицу: небо затянуто. Если дождь еще и не идет, то скоро начнется.
Я уже объяснял Джайлзу, что у меня аллергия на солнечный свет. Так оно в принципе и было, хотя он, конечно же, и не подозревал об истинной причине этой аллергии.
— Ну тогда пойду, прижму ее, пока не начало лить, — сказал я. — Кстати, как у тебя успехи?
— Кое–что успел накопать, — ответил Джайлз. — Вечером все и выложу.
— Замечательно. Постарайся ничего не забыть, — сказал я и направился к двери, за которой скрылась Нина.
За дверью находилась еще одна гостиная, на этот раз обставленная в колониально–индийском стиле, как в доме настоящего сагиба — белого господина. Она была буквально забита вещами, привезенными с полуострова Индостан, — по большей части весьма сомнительного вкуса. Что же творится с британской аристократией? Содрогаясь, то и дело отводя глаза, я через всю комнату прошел к застекленным дверям на противоположной стороне.
Одна из дверей оказалась чуть приоткрыта. Я потянул ее на себя и вышел на террасу. Небо действительно было пасмурным, темно–серым, как и говорил Джайлз. Дождь еще не шел, но хлынуть могло с минуты на минуту.
Терраса имела метров восемь в длину и около восьми в ширину. Древние камни были стерты и местами выщерблены. Посреди террасы на невысоком столике сидела Нина и курила.
Я стремительно направился к ней, желая немедленно получить разъяснения.
— Итак, Нина, продолжим наш разговор!
Склонив голову набок, она взглянула в мою сторону. Затем глубоко затянулась, поднявшись со столика, выпустила дым и пошла прочь от меня к балюстраде — туда, где находились ступеньки, спускавшиеся к просторной лужайке. Достигнув перил, Нина перегнулась через них, собираясь выкинуть окурок.
Я последовал за ней, и между нами уже оставалось не более двух метров, когда ее пронзительный крик заставил меня остановиться.
— Нина! Что случилось?
Продолжая держать в пальцах тлеющий окурок, она повернула ко мне свое лицо, от которого, казалось, отхлынула вся кровь.
— О Боже! — воскликнула Нина. — Ее убили!
Глава 11
— Что?!
Я бросился к тому месту, где стояла Нина, и свесился через балюстраду. Внизу, наполовину на цветочной клумбе, лежало распростертое тело. Голова была размозжена, словно арбуз, шмякнувшийся на асфальт, — по всей видимости, каменной урной, валяющейся рядом. Я поспешил отвести взгляд от кровавого месива.
Лже–Доринда — а то, что это она, я понял по одежде — была мертва. Мертвее даже представить трудно. И вовсе не обязательно было спускаться вниз и пачкать руки, чтобы в этом удостовериться, — я чуял, что она мертва и отсюда, сверху. Как вы понимаете, это чисто вампирское чутье: сосредоточившись, я могу на расстоянии ощущать и даже слышать чужое сердцебиение. Сердце лже–Доринды биться явно прекратило.
Я повернулся к Нине: потрясенная, с остекленевшими глазами, она что–то бормотала себе под нос. Приложив незначительное усилие, я сумел разобрать ее слова:
— Не могу поверить, что они пошли на такое. Да за что же?! Что она сделала?!