Когда я вернулся в сад, то заметил, как полковник убирает что–то в карман своих мешковатых штанов. Я не обратил внимания на них сразу, но теперь я видел, что карманы были достаточно просторными, чтобы скрыть от взгляда, например, сотовый телефон. Его–то, судя по всему, полковник и спрятал.
— Прошу прощения, — сказал я, — деловой разговор.
Полковник отмахнулся.
— Идите лучше сюда, — сказал он, указывая рукой на буйные заросли, скрывавшие от глаз почти всю северную стену моих владений. — Здесь полно работы, — продолжил он. — Слишком уж все разрослось. — Сейчас энтузиазма в нем было больше, чем в Маргарет Тэтчер, задумавшей урезать пенсии старикам.
В течение нескольких минут я слушал наставления полковника, как мне привести сад в порядок. Я молча кивал и думал, сколько же мне придется выложить денег, если я решусь хоть на один из его советов. А еще мне было интересно узнать, что же привело его сегодня ко мне на самом деле. В итоге полковник сказал, что может порекомендовать мне человека, который за все это возьмется, и я предложил пройти в дом, чтобы записать его адрес и телефон. Когда мы были в коридоре, раздался звонок в дверь.
На этот раз, слава Богу, в дверях стоял старший инспектор Чейз.
— Добрый день, доктор Керби–Джонс, — сказал он, улыбаясь, хотя вид у него был потрепанный.
— Прошу вас, инспектор, входите, — сказал я, пропуская его в дом. — Полковник Клидеро рассказывал мне, как ухаживать за садом.
— Я, пожалуй, пойду, — вставил полковник и кивнул полицейскому.
— Еще раз огромное вам спасибо за помощь, полковник, — сказал я, с облегчением провожая его за дверь.
— Не за что, — сказал он, постоял немного в дверях, а затем, развернувшись на каблуках, твердой походкой вышел на улицу и вскоре исчез за калиткой.
— Так что это за новые улики, о которых вы говорили? — спросил Чейз.
— Прошу вас, пройдемте в мой кабинет. Я вам все покажу. — Оказавшись в кабинете, я замер от изумления, недоуменно глядя на стол. И пьеса, и конверт, в котором она лежала, исчезли.
Я выругался, а инспектор удивленно посмотрел на меня. Я предложил ему сесть, и сам сделал то же самое.
— Я хотел вам показать пропавшую пьесу Эбигейл Уинтертон, — сказал я. — Но дело в том, что она снова пропала.
— Что? — воскликнул инспектор, привстав в кресле. — Как она у вас оказалась?
— Я получил ее по почте от Эбигейл Уинтертон вместе с объяснительным письмом, где она просила незаинтересованное лицо с хорошими рекомендациями просмотреть пьесу, прежде чем предать ее огласке. Такого хода убийца от нее не ожидал.
Вздохнув, предчувствуя неизбежную неловкость ситуации, я открыл нижний ящик стола и достал копии пьесы Эбигейл Уинтертон и ее записки, которые так предусмотрительно сделал.
— Вот копия, — пробормотал я.
Чейз с трудом сдержал улыбку. Что ж, по крайней мере мое неуемное любопытство помешало убийце уничтожить все улики.
— Прежде чем вы заберете это, — сказал я, — мне стоит рассказать вам, что здесь произошло. — Я в подробностях рассказал о визите полковника Клидеро, включая тот момент, когда заметил, как он убирает в карман сотовый телефон.
— Вы полагаете, что он позвонил кому–то и этот кто–то пришел и забрал пьесу, пока вы разговаривали в гостиной? — скорее констатировал, нежели спрашивал инспектор Чейз. — А вы запирали парадную дверь?
Я с неохотой покачал головой:
— Когда я дома, я не закрываю дверь, только на ночь. Мне казалось, что здесь в этом нет необходимости. Ведь, в конце концов, это одна из причин, почему я переехал в Снаппертон–Мамсли. Из–за низкого уровня преступности. — Я вскинул бровь и посмотрел на него, он лишь слегка скривил губы в улыбке.
— Будем считать, что нам повезло, что вы предусмотрительно сделали копию, — сказал он с совершенно непроницаемым лицом.
— Удивительное совпадение, вы не находите? — согласился я, радуясь, что он принял такую выгодную для меня точку зрения.
— А вы успели просмотреть пьесу? — спросил он.
— Да, и, как вы сами убедитесь, это весьма неприятное произведение.
На это раз он вскинул бровь, и я понял, что мне дали добро продолжать излагать мои домыслы.
— Хотя она и изменила имена, но основные персонажи очень узнаваемы, и все они живут в Снаппертон–Мамсли. И каждому из них есть что скрывать. Не исключено, что за это они готовы были убить. Но я до сих пор не могу понять одной вещи.
— И какой же? — спросил полицейский нетерпеливо.
— Чего она пыталась добиться постановкой этой пьесы? К чему она их толкала? — Я усмехнулся. — Не могу представить, как она собиралась заставить их играть все это. Для них это было бы невыносимым унижением. Если она шантажировала их тем, что описано в пьесе, то зачем она вдруг решила предать все огласке?