Денис закурил. Я смотрела на его руки — красивые, с длинными сильными пальцами. Они не дрожали. Впрочем, мои уже тоже не дрожали.
— Этот дурацкий рассказ про молодого художника... Конечно, я сразу понял, кого имел в виду Миша. Я сидел, уставившись в экран, и слышал, как в соседней комнате они весело над чем-то смеются... Мне казалось, что они смеются надо мной. Заглянул Сандалов — я попросил его принести мне водки. Он принес. Я лежал на диване и пил, а Сандалов сидел рядом и смотрел на меня так жалостливо... Мне очень не хотелось оставаться одному, только от такого взгляда становилось совсем тошно. Я прогнал Сандалова и снова сел за компьютер. Теперь уже я на самом деле включил игры. Сидел и машинально переставлял шарики, пока не явился Линник. Дальше... Все как обычно. Я тебе об этом уже рассказывал. А вот финал другой. Когда все ушли и мы остались вдвоем, на кухне, я решил с ним откровенно поговорить. Не первый раз. И не первый раз он слушал меня молча, ничего не отвечая и вообще никак не реагируя. Потом встал, пошел в комнату — собирать грязную посуду. Я за ним. Хожу как дурак следом туда и обратно и говорю... Я был возбужден, он — спокоен. Тут в комнате зазвонил телефон. Он взял трубку, а я ногой выдвинул из-под кровати гантель, поднял ее и стал подбрасывать в руке, ожидая, когда он положит трубку. Просто так. У меня тогда в мыслях ничего такого не было... Он говорил минуты три, не больше. А когда закончил — словно удивился, что я еще здесь. Молча пожал плечами, повернулся спиной ко мне и стал собирать с подоконника рюмки. Я сказал, продолжая ту же тему: «Какого черта ты описываешь в своих романах меня? Так не делается. Сначала Светлый Лик, теперь этот поганый художник...» Он покачал головой — я так понял, он был недоволен тем, что я опять сунулся в его компьютер, — и ответил не поворачиваясь: «Денис, уйди...» Я разозлился. Еще мгновение, и я ушел бы. Я даже начал уже движение, чтобы сделать шаг. Но тут он с каким-то презрением тихо произнес: «Mammal». Я развернулся и врезал ему этой гантелью.
— Я так и подумала, что Светлый Лик — ты, — после паузы сказала я. — И Мадам тоже. Она не хотела, наверное, тебя выдавать, но посоветовала оперативнику почитать Кукушкинса — с намеком, что в его произведениях он сможет найти ответ... Во всяком случае, он так ее понял.
— И он нашел ответ? — насмешливо спросил Денис.
— Не знаю.
— Мадам совсем из ума выжила. Посторонний человек никогда не догадается сравнить со Светлым Ликом именно меня. Тем более если он не знает, кто такой Кукушкинс на самом деле.
— Ты недооцениваешь оперативника, Денис. Он уже побывал в «Корме» и выяснил, что Мишины романы туда носила Вероника Жемалдинова. Кстати, и гонорары она получала. Миша ничего себе не брал.
— Вероника Жемалдинова? Это его преданная поклонница с третьего этажа...
— ...которую ты задушил ее собственной косынкой.
— А что мне оставалось делать? Она видела меня, когда я выходил от Миши в тот вечер. Стояла на лестнице как тень, прислонившись к стене... Я вышел — и она тут же шмыгнула внутрь. Дверь-то я оставил открытой. Я потом каждый день ждал, что она меня заложит. До сих пор не понимаю, почему я не вернулся и не пришиб ее тоже... Все равно пришлось это сделать позднее.
— Жертвам твоим несть числа... Миша, Вероника, ты сам, Денис...
— Не делай из этого мыльную оперу. Просто так сложились обстоятельства, вот и все.
— Не могу понять, как она тебе открыла дверь? Она же боялась тебя.
— Она сумасшедшая. Я позвонил, она спросила, кто там, и я ответил, что апостол Петр прибыл, мол, из рая передать ей привет от Миши. Эта идиотка сразу открыла.
— Она ведь давно тебя не любила... Еще до того, как ты убил Мишу, она звонила Мадам и предупреждала ее, что она пригрела змею на своей груди.
— Все объясняется просто: я пару раз вышвырнул ее из Мишиной квартиры. Придет, сядет в углу и смотрит на него каким-то перевернувшимся взглядом. Как летучая мышь. Ему хоть бы что — привык. А я будто на вулкане. С детства не выношу шизофреников. Одна такая укусила меня за локоть, когда мне было лет четырнадцать. Подошла с улыбкой Офелии, взяла за руку, к губам прижала и вдруг как цапнет... Месяца два локоть не заживал...