Стилистику преподавал приятный круглолицый мужчина, по совместительству замректора. Фамилия его была Птичкин. Он выслушал Сахарова вполне благожелательно и без лишних разговоров согласился помочь.
Оникс отдал ему взятый в библиотеке журнал, вынул из сумки две книги Кукушкинса — «Извне» и «Три дня в апреле». От книг Птичкин отказался, сказав, что все романы Кукушкинса у него есть дома. Сахаров ожидал, что он предложит ему зайти за ответом через неделю, но преподаватель назначил встречу на послезавтра, на четыре часа дня. Это была еще не совсем удача, но половина удачи точно.
Попрощавшись с Птичкиным, Оникс вышел из здания, миновал садик, мимолетно улыбнувшись громогласным заочникам, перебежал дорогу перед табуном иномарок, рванувшим на только что вспыхнувший зеленый свет, и оказался на Тверском бульваре.
Присев на скамью, он достал из сумки «Три дня в апреле». В стереофонический шум машин с обеих сторон вливались иные звуки — писк и щебет гуляющих малышей, голоса мамаш, лай собак. В этом многозвучии Сахаров мог сосредоточиться так же хорошо, как в полной тишине.
Он наугад раскрыл книгу. Страница сто пятьдесят третья, конец главы: «Не будет света, не будет тепла, будет необходимость жить и не ждать избавленья, которое непременно придет и непременно будет нежелаемо, если только не особый случай. И будет необходимо принимать свою жизнь, иначе напрасно. И будет необходимо владеть всей радостью и всей печалью короткого или длинного срока, иначе напрасно. А напрасно не надо, иначе память не примет и время не почувствует утраты...»
Утром Сахаров позвонил Пульсу. Тот был простужен, говорил хрипло, с петушиными срывами, однако сам настоял на том, чтобы встретиться на нейтральной территории, где-нибудь в центре, в кафе. Часа в два.
Когда Оникс встречался с ним в прошлый раз, Пульс тоже не захотел пригласить его домой, и оперативнику пришлось ехать на студию. Тогда он решил, что у артиста просто нет для него свободного времени, но сейчас стало ясно: дражайшая пульсовская половина не любила гостей супруга, кем бы они ни были.
В кафе так в кафе. Оникс пришел за десять минут до назначенного времени, занял столик, сел лицом к дверям. Пульс появился ровно в два. Длинный, в длинном пальто, с кожаным шоферским кепи на макушке и толстым клетчатым шарфом на шее, он сразу обращал на себя внимание некой нетрадиционностью или, скорее, принадлежностью к другому, прошлому времени. На его тощем вытянутом лице были написаны все чувства, которые он испытывал, — гнев, обида, растерянность и удивление.
Заметив Сахарова, он решительным шагом пересек небольшой зал, плюхнулся на стульчик, положил руки на стол и в упор посмотрел на оперативника.
— Почему вы меня подозреваете? — прохрипел он. — Что я вам сделал?
Сахаров удивился:
— С чего вы взяли, что я вас подозреваю?
— Вы встречаетесь со мной уже второй раз.
— И что?
— С Менро вам оказалось достаточно одного разговора.
— С ним у меня назначена следующая встреча на завтра.
— Правда? — с надеждой спросил Пульс.
— Правда. Не комплексуйте, Лев Иванович. Для подозрений время еще не пришло. Как вы себя чувствуете?
— Проклятый весенний грипп, — сумрачно ответил Пульс. — Подкосил в самый разгар работы. Артисту нельзя болеть. Артист должен быть в форме всегда, независимо от состояния души и тела. Вот и приходится накачивать себя таблетками... Да тут вы еще...
— Я вас надолго не задержу, — успокоил его Оникс. — Хотите кофе?
— Если вы мне его купите — хочу.
— Куплю, — вздохнул оперативник.
В прошлую встречу, на студии, он дважды покупал Пульсу кофе да еще закармливал его эклерами, но так ничего стоящего из него и не вытянул.
Он встал и пошел к стойке.
— И пирожное! — вслед ему громко сказал Пульс.
Оникс взял две чашки кофе и самое дешевое пирожное.
— Не люблю суфле, — капризно пробурчал артист, хватая его с блюдечка и запихивая в рот. — Тает как снег, в одно мгновение. А мне нравится, когда вкус чувствуется долго.
— Если вы намекаете на то, чтоб я купил еще одно пирожное, — недовольно сказал оперативник, — то напрасно стараетесь — ни за что не куплю.
— И не надо, — обиделся Пульс. — Вы не тонкий человек, Николай Владимирович, не творческий.
— Ладно, — согласился Сахаров, — не творческий. Зато вы у нас творческий. Поэтому поведайте мне в лицах, кто из вашей теплой компании изнасиловал девушку восемь лет назад.
Вопреки ожиданию оперативника Пульс нисколько не удивился. Вытирая салфеткой длинные узловатые пальцы, он с усмешкой спросил: