- У тебя на лбу написано, о чем ты сейчас думаешь.
- А? – Маша вздрогнула и огляделась. – Господи, Георгий, ты меня с ума сведешь. До смерти напугал.
Семейный адвокат потрепал Марию по руке и продолжил:
- Машка, Машка, у меня сердце кровью обливается глядючи на твою кислую физиономию.
- Как думаешь, какая она теперь, Гошенька? – Мария прикусила губу. Георгий задумчиво посмотрел на женщину и участливо спросил:
- Сколько лет ты уже не видела дочку, Маш?
- Двадцать, - Маша сцепила пальцы в замок, – двадцать лет, Паша. Я ведь все это для нее делала. Думала, Серж опомнится и разрешит мне ее забрать. Замуж не выходила, ждала, что все вернется на круги своя. Сколько раз за ней тайком наблюдала. Как она растет, как в школу ходит….А подойти боялась. Боялась, что он, как и обещал, спрячет ее так, что мне ее будет не найти. Так ее и запомнила худенькую, маленькую и две косички с бантиками. Потом перестала туда ходить и себя мучить. Отрезала. Отрубила по-живому. Ненавижу! Себя ненавижу, что пошла у него на поводу, его ненавижу, за то, что выгнал меня прочь! – Мария ладонью вытерла покатившуюся по щеке слезу. – Я так хочу ее увидеть, Гошенька, хочу и понимаю, что поздно. Я бы мать за такое не простила, и она меня не простит.
Георгий обнял Машу и успокаивающе похлопал по спине.
-Перестань, Машенька. Теперь, когда твоего бывшего мужа нет в живых, самое время попытаться восстановить отношения с дочерью...Попытайся ей все объяснить....
Внезапно тело Марии обмякло в его руках. Перепуганный адвокат принялся хлопать женщину по щекам и, убедившись, что общепризнанный метод не приносит пользы, позвал на помощь. Через час Марию Григорьевну Старицкую в остром агональном состоянии доставили в реанимацию частной клиники ее доброго знакомого доктора Новицкого. Праздник был испорчен. Обеспокоенные гости разъезжались, строя догадки, по поводу столь резкого ухудшения здоровья мадам Старицкой. Официанты деловито убрали со столов. Пересчитывая посуду, обслуживающий персонал обнаружил отсутствие одного хрустального бокала, но не придал этому факту большого значения. Тем более, что пропажа обнаружилась, когда в кухне ресторана появилась глупо ухмыляющаяся ночная посудомойка.
- Опять напилась, - строго осведомилась у нее сменщица Ася. – ох, уволят тебя, Анфиска.
- Так столько же всего осталось, все равно ж выбросят, жалко, – передернула плечами та. – Я всего-то пару бокальчиков выпила. Там на дне плескалось. Поеду я домой, а, Ась? Спать охота. Ты меня прикрой, ладно? Я в долгу не останусь.
- Ладно, езжай, – тяжело вздохнула Ася. – Бокал-то поставь, еще разобьешь, а мне плати?
- Ну, чао-какао. – Анфиса неловко поставила бокал на стол и нетвердой походкой направилась к выходу. Ася заметила, как из-под фартука показалось горлышко припрятанной бутылки, и покачала головой.
- Пара бокалов, куда там, – бурча себе под нос, женщина потянулась за бокалом. Тщательно отдраив хрустальное изделие, она принялась за остальную посуду.
*****
Я, сунув руки в карманы, медленно шла по улице, просто глазея по сторонам. После солнечного Мармариса, где снег, даже зимой можно увидеть разве что на картинке, ноябрьская Москва казалась другим миром. Первая тренировка прошла просто отвратительно. Вопреки опасениям Василия есть меня, Герхард категорически отказывался. Видимо действительно было что-то неудобоваримое для хищников в людях из династии Кроу. Впрочем, слушаться моих команд тигр тоже не собирался. Просто игнорировал, а на Василия недвусмысленно рычал. Так что далеко мы не продвинулись. Убили три часа и только замучили друг друга. …Василий вытирал Фанту, а я сидела у закрытой клетки, вертя в руках хлыст. Герхард по-прежнему не обращал на меня внимания, не сводя желтых глаз с входа. Он ждал. Я оперлась лбом о прутья и тихо произнесла:
-Он больше не придет, Герхард. Понимаешь? – глаза защипало. До меня только сейчас начинала доходить неотвратимость случившегося. – Серж больше никогда не придет.
Если бы это был фильм, в этой сцене, тигр должен был бы меня понять, полюбить и проникнуться…Но нет, Герхард даже ухом не повел. Он ждал Сержа. Своего человека. Я не раз задавалась вопросом, почему отцу так хотелось работать с личными зверями, и откуда он взял огромную сумму денег на покупку тигра и породистой лошади. Василий однажды предположил, что у Сержа могли иметься некие драгоценности, которые он берег на черный день. Я сие утверждение считала полным бредом. У отца была две фамильных ценности, доставшиеся от деда, - удивительной красоты подвеска и браслет. Браслет носила я, а подвеску Серж подарил моей матери в день свадьбы, а когда они развелись, естественно не стал забирать обратно. Я остановилась на мосту и сняла капюшон, подставив лицо ветру. Про свою мать я знала только то, что она у меня была. Детская память сохранила лишь один яркий эпизод с ее участием. Стройная женщина с диким криком: «Адри!» толкает меня на асфальт и падает сама, закрывая меня своим телом. Серж ни разу не ответил на мои вопросы о ней. Лишь однажды сказал: