— Понимаешь, он попал в безвыходное, на первый взгляд, положение, — в голосе Петрова я услышал не сочувствие к загнанному в угол физику, а только интерес стороннего наблюдателя к сложной и интересной ситуации. — Он не мог отдать рецепт, но не мог и не отдавать. Неприятная ситуация усугублялась тем, что он не понимал принципа работы нерушимого обещания.
— А что там не понимать, — удивился я. — Нарушаешь обещание и получаешь по заслугам. Чтоб не нарушал в другой раз.
— Я смотрю, ты у нас большой специалист по клятвопреступлениям, — уважительно заметил Петров. — А скажи-ка мне, Траутман, если обещание нарушит не сам физик, а его копия, на кого падет кара — на прототип или дубля?
— Мне, почему-то, кажется, что на обоих, — неуверенно сказал я.
— Мне, почему-то, так тоже кажется, — согласился Петров, — но уверенности нет. И у Попцова ее не было.
— А вот тебе еще вопрос, — продолжил мой друг. — Если бы Попцов выдал только один рецепт, наказание бы последовало?
— Не знаю, — пожал я плечами, — это зависит от формулировки принятого обещания.
— Согласен. Но формулировки Попцов в точности не помнил. Поэтому, такой вариант тоже отпадает. Тупик? — на первый взгляд, да. Но наш многомудрый физик нашел решение, которое мне сейчас кажется вполне перспективным. Во всяком случае, на его месте я бы, пожалуй, рискнул на него поставить. Он разбил рецепты на фрагменты, не имеющие ценности в отрыве друг от друга, и отправил их по разным каналам, рассчитав всё так, чтобы они рано или поздно сошлись в некоторой заранее предопределенной точке.
— Но позволь, мне кажется, если эти отправленные части в сумме дадут оба рецепта, должно наступить возмездие.
Петров покачал головой и хитро глянул на меня:
— Подумай, Траутман, подумай. Ты уже знаешь достаточно, чтобы понять, почему в этом случае нерушимое обещание не сработает.
Я последовал совету, подумал и вскоре догадался:
— Ты прав, мой сообразительный друг. Он уже проделал это, когда отдавал рецепты на перевод. Несколько переводчиков ознакомились с рецептами по частям, но нерушимое обещание не сработало. Но, может быть, обещание выстрелит, когда все части сойдутся в упомянутой тобой заранее предопределенной точке?
— Может быть, выстрелит, — не стал спорить Петров, — а может и нет. Ты ведь допускаешь, что нерушимое обещание не сработает в этом случае?
— Может и не сработает, — согласился я, — а что это за точка, в которой должны собраться все фрагменты рецептов — Секвенториум?
— Очень на то похоже, — кивнул Петров. — Думаю, что наш Валерианыч рассчитывал, что получив рецепты, мы возьмем его под свою защиту. И мы действительно постараемся его защитить. Вдобавок, охотники за рецептами могут переключиться с Попцова на нас. Мы-то нерушимым обещанием не связаны, значит, с нами в принципе можно договориться.
Петров встал из-за стола, подошел к окну, оперся руками на подоконник и начал смотреть на улицу. Потом резко повернулся ко мне лицом и громко сказал:
— Определенно, мне нравится это старичок. Перед лицом превосходящих сил противника держится просто молодцом, действует одновременно в нескольких направлениях. Изготовил фальшивые рецепты, придумал, как выдать секрет секвенций, не поплатившись жизнью, обратился за помощью к нам. А еще, уже после отправки письма, инсценировал собственную смерть. Думаю, охотники за секвенциями далеко не сразу сообразили, что их снова надули и Валерианыч получил еще пару дней отсрочки.
— А как он инсценировал смерть?
— Сгорел на работе, в самом прямом смысле. Одним словом, вполне убедительно инсценировал. Даже мои люди не сразу сообразили, что к чему.
— А кто они, эти преследователи?
— В высшей степени странные индивидуумы. Ни подружиться, ни надавить на них у меня пока не получается.
— Им не нужны деньги, и они ничего не боятся? — изумился я. Имея некоторое представление о возможностях и методах Петрова, я просто не поверил своим ушам. — Может быть, мы имеем дело с какой-то серьезной государственной структурой?
— Не в этом дело, — с досадой произнес мой друг, — просто люди они крайне специфические.