Алена почувствовала, что если не вмешаться, их с Иваном ждет прослушивание очень длинной истории в жанре «Детство. Отрочество. Юность», причем изложение первой части трилогии еще только-только начинается. Поэтому она не слишком деликатно перебила размеренный рассказ:
— Скажите, Василий Иванович, а у вашего друга в детстве была склонность к мистификациям?
По лицу грумера пробежала легкая тень. Кажется, он собирался рассказать, как знакомство с дядюшкиной черепахой помогло ему ощутить вкус к стрижке собак и кошек.
— Да, Персострат всегда был большим выдумщиком и любил пошутить. Помню, уже классе в восьмом, он показал мне листок бумаги, найденный, якобы, в старой библиотечной книжке. По его словам, листок должен был привести к кладу, закопанному в наших краях Наполеоном. Сейчас-то я знаю, что Наполеон в Боголюбске никогда не был и не мог быть. Тем не менее, мы почти год охотились за этими сокровищами. Записка привела нас сначала на пыльный чердак старого дома. Там за стропилами нас ожидал конверт, завернутый в целлофан. Целлофан почти полтораста лет защищал конверт от дождя и снега — император оказался очень предусмотрительным мужчиной. Правда, часть письма всё равно оказалась нечитаемой — атмосферные воды уничтожили ключевую строчку текста. Однако юношеская сообразительность позволила нам найти следующий ключ. Он был сокрыт на вершине колокольни знаменитого Боголюбского монастыря, — старик показал куда-то за окно. Алена глянула в окно, но колокольни не увидела.
— Василий Иванович, неужели при Наполеоне был известен полиэтилен? — поинтересовалась девушка.
— А кто назвал слово «полиэтилен»? — удивился старик. — Целлофан, я говорил о целлофане. Это совершенно разные вещи. Целлофан известен человечеству очень давно. Как я уточнил впоследствии, он был изобретен еще в 1908-м году.
— Но позвольте, Наполеон был в России на сто лет раньше!
— Ах, Алена, — доброжелательно произнес грум своим удивительным интеллигентным голосом, — как мне в те годы не хватало вашей логики и эрудиции! Будь они у меня тогда, я бы наверняка был удивлен тем, что все послания были написаны на листочках в клеточку из школьной тетради. Но, увы, знания и мудрость пришли ко мне гораздо позже.
Алене показалось, что над ней смеются. Она повернулась за поддержкой к Ивану, но тот лишь слегка пожал плечами, сохраняя непроницаемое выражение лица.
— Хорошо хоть, что письмо было написано не шариковой ручкой, а чернилами, — сказала девушка. Похвала юному мистификатору должна была прозвучать естественно и показать, что Алене было всё ясно с самого начала.
— Алена, если бы шариковая ручка была к тому времени изобретена, Персострат мог запросто ею воспользоваться. Тогда он не придавал значения таким пустякам. Как я понимаю, главным для него было создать атмосферу таинственности, с чем он успешно справился.
— И чем же закончились ваши поиски? Надоело в игрушки играть?
— Нет, ну что вы! Последний ключ привел нас к огромному дубу, в одиночестве стоящему посреди поля. В дупле этого дуба мы нашли клад.
— Клад Наполеона?
— Ну, сейчас об этом трудно судить, — признался собачий парикмахер. — Во всяком случае, мы сделались обладателями двух дюжин старых пятаков, выпущенных в древние времена. А еще в кладе обнаружился целлофановый пакет с четырьмя десятками кусочков сахара-рафинада. Наверное, император для себя берег. Для нас это было настоящим сокровищем — в школе мы получали по одному такому куску в обед.
— То есть, дядя Персик почти два месяца откладывал свой сахар, чтобы сделать клад по-настоящему ценным? — уважительно сказала Алена.
— Персострат был артистической натурой, а главное, очень хорошим парнем. Мне его очень не хватает, — с грустью произнес старик.
— Василий Иванович, а что вам известно про дядину гибель? — вмешался Иван.
— Признаться, не слишком много. Он приходил ко мне вечером, каждую пятницу. Мы пили чай и играли одну партию в шахматы. Играем мы оба не слишком хорошо, но игру эту любим. Конечно, для нас беседа и общение были куда важнее результата партии. Персострата не слишком интересовали мои парикмахерские дела, а про свою работу он не мог подробно рассказывать по причинам ее секретности. Я знал, что он занимается каким-то плазменным оружием, но подробности мне были неизвестны. По поводу его профессии мы часто спорили. Персострат утверждал, что для выживания в современном мире, страна должна обладать мощным оружием. А я напоминал, что оружие не может лежать без дела, и рано или поздно будет применено. Причем решение о его применении будут принимать не идеалисты, типа нас с Персостратом, а весьма практичные господа, склонные, тем не менее, к необдуманным действия и ошибкам.