— Возьми мне того же, что себе, плюс кружку пива. Если есть, местного.
Хия быстро пролистала меню, подозвала официанта и начала быстро диктовать. Завершила она заказ словами:
— И три бокала пива. Местное есть?
— «Боголюбское Особое», очень рекомендую.
— Пиво сразу принесите, пожалуйста, — крикнул я быстро удаляющейся спине, после чего укоризненно обратился к Хие:
— Я же просил одну кружку.
— Ты просил всё, как мне, плюс одну кружку, — парировала девушка.
Пиво принесли быстро, и оно оказалось нужной температуры: прохладным, но не слишком холодным. Я взял бокал и, не отрываясь, осушил примерно половину, вслушался в себя и заключил: «Умеют». Хия отпила, как-то по-детски облизнулась и подтвердила: «Да, ничего».
Я отвел глаза. При взгляде на Хию в голову лезли мысли совершенно не гастрономические. Чтобы от них отвлечься, я спросил:
— Интересно, где ты так драться научилась?
Хия улыбнулась и поинтересовалась:
— Тебе понравилось?
— Со стороны выглядит впечатляюще, — признался я, — но всё так быстро произошло, что подробностей я не заметил.
— Тут главное не подробности, а результат, — отмахнулась девушка.
— А всё-таки, ты этому долго училась? Специальное название для этого смертоубийства какое-то существует?
— Есть, но оно тебе ничего не скажет, — улыбнулась девушка, — а что касается моей скорости, то это следствие специальной секвенции. Хотя, я и без нее неплохой боец, — добавила она и мило потупилась.
— Постой, ты хочешь сказать, что существует секвенция, увеличивающая скорость? — не поверил я, — почему я он ней ничего не слышал?
— Не отвлекайся, — строго сказала Хия, указывая на приближающегося к нам официанта, несущего поднос, уставленный блюдами в два слоя. Вскоре официант удалился. Все содержимое подноса, к моему удивлению, хоть и с трудом, но поместилось на нашем столике.
— Мы всё это должны съесть? — с недоверием спросил я.
— Глаза боятся, а руки делают. Корейская народная мудрость, — заявила моя прожорливая возлюбленная, придвигая к себе тарелку с огромным куском мяса.
Я попробовал от нескольких блюд и минут через двадцать сдался. Хия в это время продолжала быстро и очень изящно поглощать пищу. Еда, я должен отметить, была не слишком выдающейся. Не сказать, чтобы несъедобной, но и не такой, чтобы жалко было оставить на тарелке. Я еще немного понаблюдал за Хией и деликатно осведомился:
— Ты всегда ешь с таким аппетитом?
— Нет, — мотнула головой девушка. — Только под воздействием секвенции ускорения, и еще, когда я немножко влюблена.
— Я, может, тоже немножко влюблен, — уязвлено ответил я, — но проявляю это совсем иначе. Может, доберемся до дому и устроим небольшой тихий час?
Я, конечно, догадывался, что ответит Хия на моё предложение, но, получив ответ, всё равно немного расстроился.
Два официанта проворно убрали посуду с нашего стола, после чего принесли кофейник и два больших блюда с пирожными.
— Ты это заказывала? — оказывается, я еще мог удивляться. Хия в ответ два раза энергично кивнула головой: воспитанная сладкоежка не позволяла себе разговаривать с набитым ртом.
Я закурил сигарету и поделился с Хией идеей, которая меня посетила, когда дружинники упомянули желание Переводчика оживить Иисуса Христа.
— В этом нет ничего невозможного, — рассуждал я, — ведь существует Туринская плащаница, в которую, как считается, было завернуто тело Спасителя. Наверняка, на ткани сохранились органические остатки. Просто, берем кусочек плащаницы и…
— Я бы не советовала, — сказала Хия. — Могу слету назвать три причины, почему этого делать не стоит.
Я удивился серьезности тона своей подруги — ведь я всего лишь пошутил.
— Во-первых, — без приглашения начала Хия, — я не уверена, что такое оживление вашего Спасителя на Земле в человеческой плоти согласуется с концепцией христианства. Более того, Жертва, когда-то принесенная Им, может потерять не только смысл, но и практический эффект.
— Любовь моя, не будь такой серьезной! — призвал я.
Во-вторых, — Хия никак не отреагировала на мою просьбу, — тела, как ты теперь уже знаешь, могут исчезать совершенно бесследно. Без «органических остатков», как ты выразился.
— На что это ты намекаешь? — с притворной суровостью вопросил я.
— Ну, а в-третьих, — Хия, словно меня не слышала, — из этой плащаницы может возродиться такое, что ты сам будешь не рад.