— Сегодня, между прочим, Восьмое марта, — напомнил Сашка. — Не хочешь, Маша, с нами сходить куда-нибудь на тусу? Мы всей толпой пойдем, человек десять, вся наша компания. Еще Соня будет, это, значит, моя девушка, Ромка с Олей придут, еще Компот хотел приехать — у него машина, у Компота, — Компот с сестрой будет, с Асей, ну и, может, еще кто-то.
— А куда пойдете? — спросила Маша.
Пацанчики были хорошие. Они нравились ей.
От них пахло чистым и легким спортивным потом, ни по глазам, ни по ухваткам никто из них вроде не был наркоманом. Таких она за версту чуяла, и при разговоре тоже. Наркоманов отличали интонации, — тормознутые, самодовольные, надоедливые рассуждения ни о чем и то, что именуется словом «гонево» — бессмысленные и претенциозные потоки сознания с цеплянием ко всему и всем вокруг.
На маньяков-педофилов мальчики тоже не походили. Маша весь этот год в чужом городе с завистью и восторгом смотрела на веселые стайки ребят вроде них, мечтала о таких друзьях, и сейчас ее звали с собой присоединиться и отметить праздник.
— Встретимся в девять на Пушкинской, у пирамиды, а потом и решим, куда идти. Можно в «Танкер», там по ночам суши за полцены, концерт будет, а потом дискотека. Пойдем, куда всем интересно будет, — предложил Диман.
— Я не против, — ответила Маша и опять улыбнулась.
— Тогда говори телефон, — потребовал Диман и сфотографировал ее телефонной камерой.
— Зачем ты снимаешь?
— Поставлю картинку на твой номер, — ответил Диман.
— А то что, перепутаешь с конкурентками? Телефон трещит? — полюбопытствовала Маша.
Они посмеялись и двинулись к выходу из парка. Сашка то припадал на якобы больную ногу, то забывал о своем ранении. В конце концов они решили сходить и перекусить где-нибудь у метро, потому что всем им очень хотелось есть.
— В «Макдоналдс» я не пойду, — решительно заявила Маша. — Я кино смотрела, как один мужик ел три месяца в «Макдоналдсе» и чуть инвалидом от этого не стал.
— А в «Сбарро»? — спросил ее Диман.
— В «Сбарро» пойду.
— Ой-ой-ой, какие мы нежные, — возмутился Сашок, который обожал гамбургеры и жареную картошку. Тем не менее, несмотря на возмущение, пошел питаться вместе с ними.
Вообще он любил пожрать и был рад любому поводу пополнить запас питательных веществ в организме. Самому себе Сашок заявил, что нога у него уже прошла, а в кафе он идет, чтобы помогать стеснительному Диману вести беседы с девушкой.
В «Сбарро» Маша взяла себе самую простую пиццу и сок. Сашка выбрал пиццу с тестом сверху, а Диман — пиццу с колбасой.
— Пива хочешь? — спросил Сашка Машу.
— Я не буду, я вообще не пью, — ответила она.
— Я тоже не пью, — отозвался Диман.
Они нашли подходящий столик с диваном и уселись. Маша подцепила пиццу вилкой, приподняла и подождала, пока с нее на тарелку стечет горячий оранжевый жир. Ей очень хотелось свернуть тонкий ломоть в трубочку и кусать от него, но она остереглась и поступила осмотрительно, воспитанно: сбегала за новой тарелкой, переложила на нее обезжиренную пиццу и разделала кусочек ножом.
— Девушка следит за фигурой, — подмигнул Сашок.
— Отдай Сашку тарелку с жиром, он подожраться небось хочет, — немедленно заступился за Машу Диман.
Маша решила внести ясность:
— Вообще-то мне завтра к девяти на работу, так что допоздна я веселиться не смогу.
Тут предательский кусок пиццы вывалился у нее изо рта и повис на тонкой сырной нитке. Она опустила глаза и поддела кусок вилкой, отправив его обратно в рот. Все же такую тоненькую пиццу с сыром было удобнее есть, просто свернув ее в трубочку.
Когда она подняла глаза, пацаны давились от смеха.
Маша тоже засмеялась вместе с ними, потому что все это правда было смешно.
— Тут даже салфеток нет, — пожаловалась она, хохоча.
— А ты лопухом утрись, — кивнул сквозь смех на искусственную матерчатую зелень рядом с ними Сашка.
Он постоянно подкалывал ее, но она поняла зачем — ему хотелось, чтобы она не стеснялась их и не боялась, а вела себя естественно и просто, как они сами по отношению друг к другу и к ней.
Они хохотали, как ненормальные, еще минут пять, потом расстались. Маша пошла к метро и оглянулась — ребята стояли и смотрели ей вслед, толстый и тонкий, рыжий и черный, и ей было грустно от них уходить. С ними было тепло. Она помахала им рукой.