Оберли снял с крюка свой плащ и стал неторопливо его натягивать. Потом надел черную треуголку, застегнул пуговицы плаща.
— Мистер Оберли! — обратился к нему Мэтью. — Не соблаговолите ли вы спуститься к карете, а я тем временем перемолвлюсь с партнером парой слов?
— Разумеется. Я буду ждать вас.
Унылый слуга открыл дверь, и через секунду его ботинки застучали по лестнице.
Ты спятил? — хотел спросить Мэтью, но голос Грейтхауза его опередил:
— Успокойся. Возьми себя в руки, быстро!
— Взять себя в руки? Ты посылаешь меня на переговоры со Смертью? От имени умирающего? Хадсон, он, конечно, псих, но ты психованнее вдвое!
Грейтхауз уже открывал кошелек и рассматривал золотые монеты.
— Отличные. Смотри, как играют при свете!
— Однажды меня уже ослепил подобный блеск. Хадсон, ты серьезно? Это же как… грабеж на большой дороге!
«Работа, для которой Грейтхауз вполне подходит», — подумалось Мэтью.
— Ошибаешься. — Глаза Грейтхауза нацелились на Мэтью, словно два пистолетных ствола. — Это вполне достойное деяние, выполняемое от имени умирающего. Попробуй влезть в его шкуру.
— Что-то не хочется.
— На секунду. — Грейтхауз не мог не поддаться искушению рассыпать пригоршню монет по зеленой бумаге стола. — Вот ты — в шкуре лорда Мортимера — боишься прихода смерти в физической форме. Ты хочешь переговорить с дочерью — исправить зло прошлого. И великим утешением будет тебе в твои последние часы, Мэтью, если возле твоего смертного одра в это время окажешься ты. — Он досадливо мотнул головой, будто вытряхивая вату из ушей. — Ну, ты понял, что я хотел сказать. И вообще у тебя имеется опыт работы с психами — так иди же и украшай славой знамя агентства «Герральд»!
— Я считаю, что неправильно…
— Разговорчики! — был ответ, сопровожденный подчеркнутым взмахом руки. — Свободен!
Против свободы Мэтью ничего не имел, но очень не любил, когда о ней напоминали подобным образом. Все же он встал, надел свой серый плащ, черные шерстяные перчатки и треуголку с тонкой красной лентой.
И уже направлялся к двери, когда его более коммерчески подкованный партнер сказал вслед:
— Холодает, на улице, возможно, гололед. Будь осторожнее, чтобы не пришлось вести переговоры со Смертью от своего имени.
— Когда я вернусь, — ответил Мэтью с жаром на зарумянившихся щеках, — я поужинаю у Салли Алмонд, а платить будешь ты. За все — от вина до колотого льда.
— Ты сперва проблему расколи, нытик.
Глава вторая
ЛУЧШИЙ СПЕЦИАЛИСТ
Черная карета с сиденьями дорогой красной кожи погромыхивала вдоль дороги. Ветер нес с запада холодный дождь, земля и деревья стали покрываться льдом. Мэтью погода не волновала — карета была надежно закрыта, освещена собственной лампой со свечой, закрепленной на стенке рядом с головой Мэтью, но он все же ощущал тяжесть туч, нависших над Нью-Джерси. Напротив подремывал Джаспер Оберли — тряска ему не мешала. От погоды страдал лишь кучер, но он так завернулся в свои одежки, что видны были одни глаза, да и те щурились за обледенелыми очками.
Четверка лошадей иногда оскользалась на опасных наледях, но оступившийся конь тут же пускал клуб пара, фыркая, восстанавливал равновесие, и устремлялся вперед в сгущающейся тьме.
— И все-таки, — сказал Мэтью, покачиваясь взад-вперед вместе с каретой, на швах которой потрескивал лед, — лорд Мортимер не может верить, будто Смерть явится к нему в человеческом облике.
Слуга открыл глаза и уставился на Мэтью незамутненным взглядом бодрствующего человека — будто вовсе не он только что клевал носом.
— Будь это так, мистер Корбетт, вы бы здесь не сидели.
— Это же бред! Вызванный, без сомнения, его состоянием.
— Он близок к концу, верно, однако ум его ясен.
— Гм! — Мэтью нахмурился, глядя на желтый свет лампы. — Должен признаться, у меня такое ощущение, будто я граблю умирающего.
— Лорд Мортимер может себе позволить быть ограбленным. Слишком многих ограбил он сам.
В ответ на это достаточно циничное утверждение Мэтью промолчал. Похоже было, что Оберли в одно и то же время и предан своему хозяину, и вместе с тем осуждает его.
— На чем разбогател лорд Мортимер? — спросил Мэтью.
Глаза слуги снова закрылись. Секунд десять ответа не было.
— На многом, — наконец, сказал он. — Шахты, копи. Строительство. Лес. Верфи. Ссудные кассы. Иными словами, он составил не одно состояние, а несколько. И свое богатство держит железной рукой, потворствуя своим желаниям.