Она шагнула к нему, протянула руки — и Джеррод отпрянул.
— Послушай меня, — взмолилась женщина. — Эту битву никогда не выиграть. Ни тебе, ни твоим братьям, погибшим, служа Империи или в гражданской войне. Но некоторые из них, некоторые из умерших, живут в моей Гавани, защищая ее от зла, которое уже стремится проникнуть туда. Даже сейчас души твоих собратьев, все рыцари, павшие, служа Владычице — мне, — сражаются за новый мир. За лучший мир.
— Значит, и после смерти ты используешь нас как оружие? — Джеррода пробрал озноб. — Даже наши призраки не знают покоя?
Лилеат уронила руку. Глаза ее были печальны.
— Кто есть рыцарь, если не тот, кто жертвует собой ради других? — тихо проговорила она.
Джеррод отступил.
— Слабое утешение, с учетом того, что автор сей догмы — ты, — выплюнул он и тряхнул головой. — Значит, это все? Вся наша история? Мальчики на побегушках при жизни и после смерти, холопы никогда не умирающих хозяев, что видят в нас только орудия, которые можно использовать и выбросить.
— Разве не так и поступают со слугами? — сказала Лилеат.
Джеррод не ответил. Он не мог думать, не мог дышать. Зачем он здесь? Неужели все было зря? Лилеат опустилась на колени, юбки растеклись вокруг нее. Она наклонила голову:
— Если не веришь мне, то убей меня, Джеррод, герцог Кенельский. Убей меня за то, что я сделала. Я прошу лишь, чтобы после того, как честь твоя будет удовлетворена — честь, которую я вложила в тебя, — ты бы исполнил свою клятву и сражался рядом с Воплощениями. Сражался, чтобы отогнать тьму, чтобы новый мир мог родиться.
Джеррод заколебался. Потом вскинул меч — двумя руками. В этот момент он был готов опустить его на голову Лилеат. Слишком многое на него обрушилось. Весь его мир, система и законы, согласно которым всегда жили он и его народ, оказались лишь игрой богини. Игрой нечеловеческих сил, где он и его люди были только пешками, которые то поднимали, то отбрасывали — так ребенок забавляется с привычными игрушками, не слишком заботясь о них.
— Почему? — прохрипел он. — Почему ты так поступила с нами?
— Я уже говорила, — мягко сказала эльфийка. — Повторение не поможет тебе понять. Я сделала твой народ острием своего копья — и воспользовалась им по назначению. А теперь копье развернулось в моих руках, и острие направлено мне в сердце. Бей, если должен. — Лилеат подняла на него глаза. — Но, прежде чем ударишь, поклянись.
— Я… нет. Нет, больше никаких клятв, никакой лжи.
— Ты поклянешься, — продолжала Лилеат, словно и не слыша его. — Поклянешься мне, Джеррод Кенельский, что будешь сражаться рядом с Воплощениями. Что умрешь за них, как когда-то мог умереть за меня. Ты поклянешься в этом.
— Нет, — отрезал Джеррод. — Больше никаких игр со смертью — ни ради тебя, ни ради кого-то еще. Ты сломала нас, погубила, и мой курс проложен. Я…
Человек умолк. Клинок в его руке дрожал. Перед глазами мелькали лица всех убитых Сподвижников, всех павших друзей и родных. Они верили — и умерли, думая, что Владычица приглядывает за ними. А все это оказался только жестокий розыгрыш богини, совершенно не волновавшейся о своем народе.
Но что-то удерживало его. Слабый отголосок человека, которым он был до того, как Лилеат сломила его уверенность. Крохотная частица, шептавшая, что задуманное им его недостойно. Что убить ее, значит доказать ее правоту. Доказать, что ее вмешательство и интриги были необходимы… Что его народ никогда бы не обрел свет без нее.
Джеррод посмотрел на Лилеат сверху вниз, встретился с ее холодным, чужим взглядом и сказал:
— Ты ошибаешься.
Лилеат моргнула. Джеррод медленно опустил меч.
— Ты ошибаешься, — повторил он. — Мы ничего тебе не должны. Это ты должна нам, и от этого долга тебе так легко не избавиться.
Глаза Лилеат расширились. Она вроде бы хотела что-то сказать, но с ее губ не сорвалось ни звука. Женщина подхватила посох и вскочила на ноги так быстро, что Джеррод решил, что она собирается напасть на него. Но, услышав хлопанье огромных крыльев, он понял, смотрела Лилеат не на него. Повернувшись, он увидел темную фигуру, вырвавшуюся из полумрака поляны. Он никогда раньше не сталкивался с этим существом, а вот Лилеат, несомненно, узнала пришельца.
— Бе’лакор, — выплюнула она.
— Да, — громыхнул демон, бросаясь вперед. — Я пришел за тобой, павшая богиня. Ты отвергла меня когда-то, но теперь я получу и твою душу, и твою хваленую Гавань.