Готри Молотсон сардонически хмыкнул. Он ожидал очередного дня язвительных перепалок и был приятно удивлен, обнаружив, что на сей раз Воплощения в виде исключения пришли к согласию. Даже Малекит и Нагаш не выдвинули возражений. Молотсон не удивился бы, узнав, что причиной такого единодушия послужил уход бретоннцев. Отсутствие Джеррода и его людей значительно сократило доступные совету силы, так необходимые в грядущем сражении. И совет не мог позволить, чтобы другие — скажем, жуфбараки — последовали примеру людей.
«Ты, возможно, оказал нам услугу, парень, хотя тебя и будет тут жутко не хватать», — подумал гном, поднял глаза и обнаружил, что на него смотрит император. Потом человек отвернулся с легкой улыбкой на губах, а Молотсон покачал головой. Он точно знал, что минувшей ночью Карл Франц посетил большинство, если не всех, Воплощений. «Может, потому ты и не остановил его? Тебе требовались клещи, чтобы расшевелить пламя?»
Он был очень хладнокровен, этот человечек, император. Он перемещал людей, как пешки на шахматной доске, и всегда на два-три хода опережал прочих. Да, в Аверхейме ему это не слишком помогло. И тем не менее он оказался куда значительнее, чем ожидал гном. Молотсон взглянул на Влада фон Карштайна, стоявшего, как всегда, рядом с Нагашем, вспомнил, что тот сказал на Поляне Сильваль, и фыркнул.
«Тяжко тебе придется, коли решишь вытеснить этого парня, кровосос, граф-выборщик ты или нет. Он уже разделил твою преданность, а ты даже не понял».
Внезапно на внешних полянах затрубили тревогу рога. Молотсон завертел головой, стиснув молот. Воздух вдруг загустел, в глотке запершило от запаха дыма и пепла, хотя никакого огня рядом не было. Он увидел, как пошатнулся Гельт, и потянулся поддержать человека.
— Что такое, парень? — рявкнул гном.
— Моя… моя голова. — Гельт стиснул руками череп. — Я чувствую… чувствую их!
Алариэль, вскрикнув, упала с трона на помост. Малекит и Тирион кинулись к ней.
— Именем Гримнира, что происходит? — прорычал Молотсон.
Поляну заполнил скрежет раздираемого металла, и вдруг из-за деревьев вылетело тело. Изломанное и окровавленное, ударилось оно о землю. Молотсон опознал по одежде одного из церемониальных стражников, стоявших по периметру поляны. Потом загрохотали копыта, раздался яростный вой — и прежде, чем застыло в неподвижности тело мертвого стражника и стихло эхо возгласа Алариэли, на прогалину вырвались воплотившиеся ночные кошмары.
Демоны скакали к помосту, размахивая дымившимися клинками, которые жаждали плоти. А потом чудовища вспыхнули, рассыпавшись золой, ибо Тирион поднялся на ноги, выхватил меч — и испепелил тварей, стер их с лица земли слепящей волной света. Потом пришла очередь Карадриана — алебарда завертелась в его руках, создавая вихрь голодного пламени, которое поглотило следующую группу демонов, превратив их в витающие в воздухе жирные хлопья сажи.
Пепел жертв Воплощений еще не осел, а оглушительный вой уже возвестил о прибытии второй волны демонов, даже больше первой. Прорываясь сквозь подлесок, чудовища вылетали на поляну со всех сторон. В багровых руках шипевших кровопускателей, которые неслись к намеченной добыче, сверкали черные клинки.
Взмах руки Карадриана воздвиг перед парой десятков обезумевших тварей огненную стену. Многие погибли, хотя некоторым удалось прорваться сквозь пламя. Кожа их горела. Клинок Феникса убил одного из чудовищ, но остальные навалились на Карадриана. Молотсон собирался броситься на подмогу, но услышал визг и увидел, как, подобно комете, стремительно падает на поляну эльфийская огненная птица. Она сорвала демонов со своего хозяина, разбросала их по земле, Карадриан вскочил в седло на спине птицы, и та вновь взмыла в воздух.
— Мастер Молотсон, слева, — крикнул император, отбивая руноклыком удар, грозивший снести ему голову.
Гном, развернувшись, поймал падавший на него сверху вниз клинок в перекрестье рукоятей своего оружия.
Оттолкнув вражеский меч, гном качнулся вперед, ударив набалдашником шлема в рычавшую морду твари. Демон, взвизгнув, отпрянул, прикрывая лапами разбитую пасть.
— Зачем возиться, зачем наносить руны на шлем, Готри? — сказал Молотсон, подражая голосу кователя рун, который был его наставником. — Вот зачем, старый ты козел, — выплюнул он, подсек кровопускателю ноги и молотом размозжил ему череп.
Император дрался рядом, весь заляпанный запекавшимся ихором демонов. Человек сражался молча, двигаясь с точностью опытного ветерана. Лишенный силы, которой владел когда-то, он тем не менее по-прежнему был истинным воином. Глядя на Карла Франца, Молотсон вдруг ощутил гордость и понял, что сделал правильный выбор, оставшись. Этот человек стоил гномьей клятвы. Пускай даже ездил верхом на курице-переростке.