— Для самого Донтси это, видимо, тоже была страшная трагедия, — сказал он вслух. — Фамильное имение очень много для него значило: оно принадлежало его семье в прошлом, в настоящем и должно было принадлежать в будущем. Вот только будущего не было. Разумеется, Донтси нашел бы среди своих родственников того, кому передать усадьбу, но это была бы не плоть от плоти, не его наследник.
— «Наследник» — ужасное слово, — с улыбкой перебила мужа леди Люси. — Юридический термин, которым начинается какой-нибудь скучнейший документ о правомочном правопреемстве и прочем.
— Прости, дорогая, — кивнул Пауэрскорт. В его памяти вновь возник образ утонченной Элизабет Донтси, которая легкой походкой скользит по пустынным залам Кална в надежде найти утешение у портретов предков. — Возможно, у Донтси и был незаконный ребенок, которого он предполагал усыновить и впоследствии сделать владельцем Кална. Ведь тот парень, чья вдова оставила в дар обществу Собрание Уоллес, был незаконнорожденным, однако унаследовал немало. Но трудно представить, что Донтси захотел бы завести потомство от какой-нибудь простушки, готовой родить ребенка за деньги.
И он замолчал, разглядывая потрепанного плюшевого медвежонка, любимца близнецов и Оливии. Мех на лапе протерся, словно от лишая, стеклянные глаза смотрели в разные стороны, а мордочка приобрела какое-то зловещее выражение.
— Но не могу же я дать в газеты объявление: «Женщину, которая вступала с Александром Донтси в близкие отношения с целью родить ему ребенка, прошу обратиться к Фрэнсису Пауэрскорту по адресу: Лондон, Манчестер-сквер, дом № 8».
Леди Люси покачала головой. Она прекрасно понимала, куда клонит муж. Ей уже не раз приходилось обращаться к своим многочисленным родственникам и выяснять, не случалось ли кому-нибудь из них знакомиться, встречаться, общаться или флиртовать с лицами, представляющими интерес для очередного расследования Фрэнсиса. Особенно ценил он информацию, полученную от представительниц слабого пола. Женщины любопытнее мужчин и так любят посплетничать. У них есть возможность пообщаться в парикмахерской или за чашечкой кофе с пирожным. Их волнуют взаимоотношения людей, всякие симпатии-антипатии, драматичные разрывы и счастливые примирения. Только женщины — и Пауэрскорт отнюдь не осуждал их за это — способны часами болтать, перемывая косточки всем своим знакомым. Подтверждение этой теории он получил от крупного лондонского книготорговца, который сообщил, что среди покупателей романов мисс Джейн Остин женщин в четыре раза больше, чем мужчин.
— Не могла бы ты, Люси, поговорить со своей родней? Узнай, известно ли им что-нибудь об Элизабет и Александре Донтси. Лишний шум нам, как всегда, не нужен. А может, кто-нибудь из твоих родичей обитает поблизости от Кална?
Леди Люси слегка зарделась.
— Кажется, одна из моих двоюродных сестер снова переехала и поселилась где-то там. Ее муж очень богат, у него большие связи в Сити, так что, наверное, они вращаются в тех же кругах, что и Донтси.
— Шепни, пожалуйста, словечко этой милой кузине. — Пауэрскорт встал и обнял жену. — А что, если мы сходим куда-нибудь поужинать? Признаться, я не прочь подкрепиться.
В начале следующей недели, точнее, во вторник утром Пауэрскорт и старший инспектор Бичем, приехав в Куинз-Инн, чтобы допросить Джозефа, увидели весьма странное зрелище. На столах парадного зала были разложены приборы, расставлены бокалы — отряд официантов обслуживал банкет-призрак. Их шествие, подумал Пауэрскорт, могло бы символизировать три этапа человеческой жизни. Пожилые важно, хотя походка их при этом особой твердостью не отличалась, несли блюда с несуществующими овощами. Лицо старейшего из официантов напоминало пергамент. Штатные лакеи Куинза, в основном средних лет, вели себя так, как будто обслуживали воображаемых гостей всю свою жизнь. Юноши, двое из которых, казалось, еще не совсем проснулись, несли пустые суповые тарелки или наполняли бокалы водой из винных бутылок. Пауэрскорт усмехнулся: в данном случае вода вряд ли превратится в вино.
— Я решил, что это поможет им припомнить все подробности, — бодро доложил Джозеф, выливая «выпитые» бокалы в ведро, — и предупредил, что они должны быть готовы ответить на ваши вопросы.
Старший инспектор Бичем внимательно наблюдал за официантами.
— Подойдите все сюда! — распорядился дворецкий, и официанты мрачно выстроились в круг возле стула, на котором сидел в день банкета Донтси, а сейчас расположился сержант Бичем. — Лорд Пауэрскорт! — объявил Джозеф тоном мажордома, представляющего гостей.