— Берти, — сказала наконец Рози, — если я тебе очень повредила, умоляю, прости меня. Я была пьяна. Никогда себе этого не прощу. Никогда, никогда.
— Ничего, дорогая.
— Ты так добр, Берти. А думаешь, она… думаешь, она может…
— Она постарается, дорогая. Она постарается.
— Чтобы дать ей это сражение, мне потребовалось собрать все свои силы. Честно, Берти, она меня напугала. Как будто она хотела убить.
— Ужасно, правда?
Рози рассеянно смотрела на флакон духов, которые так удачно назвали «Великолепие». Луч солнца упал на него, и он засветился изнутри золотистым светом.
— Что ты собираешься делать? — спросила она.
Берти подобрал с ковра и сжал в руке горсть тубероз.
— Продолжу заниматься этими проклятыми цветами, дорогая, — ответил он. — Этими проклятыми цветами.
2
Удалившись со сцены и как ураган промчавшись мимо Ричарда, Уорэндера и собственного супруга, мисс Беллами направилась наверх. В спальне она столкнулась с Флоренс.
— Что у вас произошло? — поинтересовалась та.
— Заткнись! — закричала мисс Беллами и хлопнула дверью.
— Что бы ни случилось, вам это на пользу не пошло. Ну-ну, душа моя, в чем дело?
— Дело в низком предательстве. Отстань! Я не собираюсь тебе ничего рассказывать! Господи! Какие же у меня друзья! О господи!
Мисс Беллами в гневе шагала по комнате, круша попадающиеся на пути предметы. Наконец она бросилась на кровать и принялась колотить по ней руками.
Флоренс заметила:
— Вы ведь знаете, чем это кончится — прием, гости и прочее.
Мисс Беллами разразилась слезами:
— У меня нет ни единого друга, — рыдала она. — Ни одного друга на свете. Только Дикки.
Губы Флоренс укоризненно скривились:
— Только он, — прошептала она тихо.
Мисс Беллами обливалась потоками слез. Флоренс вошла в ванную и вернулась оттуда с флаконом нюхательной соли.
— Вот, — сказала она. — Попробуйте и успокойтесь, дорогая.
— Не хочу я это дерьмо. Дай мне мою таблетку.
— Не сейчас.
— Сейчас же!
— Вы так же, как и я, прекрасно знаете, что доктор велел принимать только на ночь.
— Плевала я на то, что он велел. Дай сейчас. — Она повернула голову и посмотрела на Флоренс: — Ты слышишь, что я сказала?
— Таблетки кончились. Я как раз собиралась послать за ними.
Сквозь зубы мисс Беллами проговорила:
— Все. Хватит. Ты думаешь, что можешь здесь всем распоряжаться? Считаешь себя незаменимой? Очень ошибаешься! Нет ничего проще, чем заменить тебя. Чем скорее ты это поймешь, тем будет для тебя лучше. А теперь убирайся!
— Вы шутите! Это несерьезно!
— Убирайся!
Несколько секунд Флоренс стояла неподвижно, а потом вышла из комнаты. Мисс Беллами осталась одна.
Без зрителей она быстро пришла в себя. Вскоре, подойдя к туалетному столику, привела в порядок лицо и, с силой нажимая на пульверизатор, три раза обрызгала себя духами. На четвертом нажатии духи кончились. Флакон был пуст. Раздраженно фыркнув, она посмотрела на себя в зеркало и первый раз после начала истерики принялась сосредоточенно размышлять.
В половине первого мисс Беллами вышла из дома, чтобы зайти к Октавиусу и Анелиде Ли.
Она решила это сделать по разным причинам. Во-первых, ее ярость, которая, следуя классическому принципу, с каждым приступом становилась все слабее и слабее, заронила в ней беспокойство. Она просто не могла сидеть дома. Во-вторых, ей ужасно хотелось показать себе самой, насколько несправедливы были упреки Рози и Берти, а легче всего это было проделать, проявив великодушную любезность по отношению к Ричарду. В-третьих, она просто сгорала от любопытства, так ей хотелось посмотреть на Анелиду Ли.
Направляясь к выходу, она заглянула в гостиную. Берти, очевидно кончив с цветами, ушел. Рози оставила записку, в которой высказала сожаление, что доставила столько огорчений. Было видно, что она решила не сдаваться. Окончательно мисс Беллами разрядилась, набросившись на Ричарда, Уорэндера и Чарльза, после чего удалилась, так и не поинтересовавшись их реакцией. В смятении те скрылись в кабинете Чарльза, откуда послышались звуки приглушенного, то и дело прерывающегося разговора. Великолепно одетая, в перчатках, она вышла из дома и, картинно замерев на мгновение на ярко освещенном солнцем пороге, направилась к «Пегасу».
Октавиуса в магазине не было. Анелида только что закончила уборку. Ее руки были испачканы, на лице — грязное пятно. Когда Ричард, обидевшись, ушел, она немного поплакала, а привести себя в порядок времени не было. Так что выглядела она не лучшим образом.
Мисс Беллами почувствовала невыразимое облегчение. Она повела себя с Анелидой чрезвычайно мило, рассказала, что много слышала об их магазине от мужа и Ричарда Дейкерса, от этих чудаков, этих книжных червей, которым так удобно иметь их лавку под боком. Она знает о желании Анелиды попасть на сцену. Та подтвердила, что работает в театре «Бонавентур». Мисс Беллами великодушно заявила, что в отличие от многих своих друзей, считает, что такие маленькие театральные студии приносят много пользы хотя бы тем, что ставят пьесы, которые в других театрах никогда бы не увидели свет рампы… Анелида держалась скромно, у нее были хорошие манеры, и она, предположила мисс Беллами, была ошеломлена оказанной ей честью. Такое объяснение свидетельствовало о возникшем расположении мисс Беллами.
«Весьма уравновешенная особа», — подумала она с облегчением, становясь все приветливее: уравновешенность никогда не казалась ей привлекательным качеством.
Вернулся с покупками Октавиус и имел полный успех. Мисс Беллами должна была признать, что Анелида представила его очень мило. А он, сняв со своей взъерошенной головы шляпу, улыбнулся так широко, что лицо его вдруг напомнило комедийную маску.
— Как я счастлив! — воскликнул он, с изысканной четкостью выговаривая слова. — Что говорить, когда сама Богиня Весны явилась к нам в дом?
Мисс Беллами поняла общий смысл фразы, и ее настроение улучшилось. Она тепло поблагодарила его за телеграмму, и он немедленно преисполнился чувством удовлетворения самим собой.
— Ваш супруг и ваш подопечный, — сказал Октавиус, — говорили нам о грядущем событии и, знаете, я подумал, что хлопанье в ладоши — это ничтожно малая плата за то удовольствие, которое вы нам всегда доставляли, — он взглянул на нее уголками глаз. — Это был порыв старомодного чудака, — добавил он, слегка поклонившись. А Анелида подумала, что уж лучше бы он этого не делал.
— Это так мило с вашей стороны, — мисс Беллами никак не могла успокоиться. — Вы и представить себе не можете, какое доставили мне удовольствие! Да, я еще не поблагодарила вас за ту божественную картину, которую вы разыскали для меня по просьбе Дикки и… — она начала импровизировать под влиянием момента, — за чудесное издание… — тут к собственной досаде она забыла и автора, которого купил Чарльз, и цитату из телеграммы. Она несколько раз взмахнула рукой, выражая неописуемый восторг, и вспомнив, к счастью, фамилию, воскликнула: — Издание Спенсера.
— Вы любите Спенсера? Я рад это слышать.
— Ужасно люблю. А теперь, — продолжала она с очаровательно застенчивым видом, — я хочу вас кое о чем попросить. Не сочтите только это неуместным, но я пришла пригласить вас. Я знаю, вы близкие друзья моего подопечного — Дикки. Я тоже, как и вы, человек импульсивный и мне хочется, чтобы вы оба пришли сегодня вечером на мой скромный прием. Только коктейли и несколько занятных друзей в половине седьмого. Пожалуйста, не отказывайте мне в мой день рождения, приходите! Скажите да.
Октавиус порозовел от удовольствия и не слышал, как подошедшая к нему поближе племянница поспешно сказала:
— Дядя, думаю, что не надо…
— Никогда в жизни, — проговорил Октавиус, — не был я на приеме в театральном мире. Я просто не знаю, что это такое. Это чрезвычайно любезно с вашей стороны пригласить нас. Конечно, моя племянница вхожа в театральные сферы, но не на таком высоком уровне. Правильно я говорю, Нелл, милая?