В пятьдесят лет, когда он появился в Бланчарде вместе со своей второй, тридцатилетней женой и двумя маленькими детьми, это был здоровый, жизнерадостный человек цветущего вида, еще не лысый, заядлый спортсмен и картежник. Переехав в Бланчард, часть практики в N — точнее, ночные вызовы — он передал своему младшему коллеге.
Проведя в Бланчарде год, Будишон почувствовал, что ему чего-то не хватает. У него была молодая очаровательная жена, чудесные дети, машины, друзья, триста тысяч состояния, но профессия перестала его удовлетворять. Его пациенты были настолько богаты, что в серьезных случаях предпочитали вызывать на дом специалистов, а не идти за советом к врачу общей практики.
Тогда он принял решение. Гольф и покер были заброшены. Нагрузка младшего коллеги возросла вдвое. Жена и дети почти его не видели. Он работал по четырнадцать часов в сутки. К концу отведенного срока от его состояния почти ничего не осталось. Но зато на купленном им втором участке появилось новое здание салатового цвета, и над входом надпись медными буквами: «Частная клиника доктора Будишона».
Больница была небольшая, но устроенная по высшему разряду. В одном крыле располагались две шестиместные, две трехместные и четыре одноместные палаты. В другом крыле находились двенадцать одноместных палат, по роскоши не уступавших номерам первоклассного отеля. Центральную часть здания занимали кабинеты врачей, лаборатории, операционные, сестринские.
Набрать персонал было делом недолгим. Кроме самого Будишона и штата медсестер в клинике работали рентгенолог, терапевт, уролог, невропатолог, дерматолог и анестезиолог. Все врачи, как и Будишон, переселились в Бланчард из других мест. Так как это была частная клиника, они принимали ровно столько пациентов, скольких были в состоянии обеспечить необходимым лечением. Обыкновенно работы им хватало. Будишон открыл в себе талант администратора. Он был очень занят и очень доволен.
Днем 17 марта на коммутатор клиники поступило требование из полиции выслать машины «Скорой помощи» на место аварии, которая произошла на шоссе к западу от города. Узнав, что разбилось несколько машин, девушка-диспетчер выслала «скорую помощь» и связалась с похоронным бюро «Риди и Куэлл», чьи катафалки могли пригодиться для перевозки пострадавших, в случае если их оказалось бы очень много. Когда диспетчер доложила старшей медсестре, та распорядилась подготовить к возвращению «скорой» четыре кровати и реанимационное оборудование.
Доктор Будишон, встретив «скорую», спросил доктора Дэвида Прейса, молодого врача, который ездил на место катастрофы:
— Сколько их, Дэв?
— Трое наших, а шестеро — клиенты Риди и Куэлла. Там просто ужас что творилось. Я привез всех троих сразу. Интересно, что был и четвертый, но он отказался от помощи и сбежал. Да, пока не забыл! Еще двое приедут для осмотра, после того как починят свою машину. Их здорово тряхнуло, я наложил женщине повязку на колено. У нее травма головы, так что нужно, чтобы Джордж сделал снимок.
Будишон ждал, пока вынесут носилки с ранеными. На первых носилках лежала женщина в окровавленном, рваном красном костюме и с растрепанной русой косой. На лбу у нее, на линии роста волос, был длинный глубокий порез, а левая сторона лба вся вздулась и посинела, как баклажан. Левый глаз распух и закрылся. У нее были правильные черты и гладкая кожа. Будишон помрачнел. С тем, что умирали больные люди, он уже примирился, но когда видел напрасно изуродованные здоровые тела, в нем просыпался протест. Изжелта-бледное лицо женщины было покрыто испариной. Взяв ее холодную, липкую руку, он нащупал ниточку прерывистого пульса.
— Сделайте ей инъекцию против шока, — приказал доктор.
Второй была девочка в толстой белой юбке и желтом свитере, который висел клочьями. На ее лице не было ни царапины. Она с тихим изумлением смотрела вокруг. Дэв подошел и сказал, понизив голос:
— Рваная рана бедра, перелом предплечья и кисти, вывих плеча, предположительно перелом ребер. Из всей семьи одна она выжила. Погибли трое. Им досталось по полной программе. Отцу рулем продырявило грудь. Мать пробила ветровое стекло. Младшей сестре размозжило голову. Непонятно, как она уцелела. Я ею займусь.