Фрейзер знал, что если не суетиться, то никто не обратит внимания. Он начал по давней привычке считать до десяти. Сказав «десять», повернулся и быстро, но не бегом двинулся к «олдсу». Там поднял крышку багажника, схватил запаску и начал ее вытаскивать. Она подалась легко, будто пустая, хотя он помнил, что она была тяжелая.
Что-то ухнуло в воздухе, и низкий бас зарычал на всю вселенную:
— Фрейзер, положи шину и ложись лицом на землю. Ты окружен, Фрейзер. Сдавайся!
Часовой у окна насторожился. На стоянке появился мужчина в желтом кожаном пиджаке и с ним пухлая девушка в сером и голубом. Проследив, как они кладут вещи на заднее сиденье старой машины, он расслабился. Девушка ушла, а мужчина стал копаться в моторе. Какой-то высокий человек и старший менеджер подошли к «кадиллаку». Потом менеджер ушел, а к высокому подошли молодой человек и девушка.
Часовой сладко зевнул во весь рот, зажмурив глаза. Солнце припекало по-летнему. Открыв глаза, он увидел, что мужчина в желтом пиджаке уже на полпути к «олдсу», и тупо смотрел, как тот достает из багажника пустую шину. Спохватившись, он включил микрофон и произнес:
— Поехали. Он в гараже.
Потом подтянул другой микрофон, щелкнул по нему, подождал секунду и подул. Динамик, стоявший в углу двора, ухнул. Он приказал Фрейзеру сдаваться, схватил винтовку, взвел курок, вскинул винтовку на плечо и прицелился в грудь Фрейзеру.
Фрейзер метнулся из-под прицела влево. Стрелок снова взял его на мушку. У Фрейзера в руке появился пистолет. Другой рукой он схватил хрупкую девушку, стоявшую у «кадиллака», и спрятался за нее, держа ее за талию. Двое мужчин, которые были с ней, оцепенели. Тот, что был пониже, рванулся было вперед, но большой удержал его.
Фрейзер дико озирался. Потом толкнул девушку к «студебекеру». Стрелок видел, как одна из машин, которым он передал радиосигнал, загородила выезд со стоянки. Фрейзер не мог этого видеть.
Фрейзер втолкнул девушку за руль и сел рядом, приставив ей дуло к виску. Машина тронулась с места. Согнутый локоть правой руки, в которой он держал оружие, высунулся из окна.
Стрелок принял решение. Поймав локоть на прицел и двигая винтовку вслед за машиной, он мягко спустил курок. Оставалось только надеяться, что палец самого Фрейзера не дернется на курке от удара.
Он видел сквозь прицел, как локоть подскочил и брызнул кровью.
Дверь открылась, и девушка вывалилась на землю, упав на руки и колени. Машина не остановилась, пока не врезалась в кирпичную тумбу у выезда. Девушка встала, к ней подбежал молодой человек и обнял ее. Высокий рванул дверцу машины, вытащил Фрейзера и револьвер. Их окружили.
Вскоре Фрейзера уже не было видно за спинами. Стрелок поставил винтовку в угол, достал носовой платок и вытер взмокшие ладони. Когда он снова глянул вниз, то заметил, что к Фрейзеру сквозь толпу пробивается девушка в сером и голубом. Тогда он наклонился к микрофону и сказал:
— Задержите девчонку в сером свитере и голубых слаксах. Она была с ним.
Глава 18
В четверг, 28 мая, Джемисон вывел Кэтрин Аллер на прогулку вокруг больницы. Они гуляли на улице уже десятый день. Хотя лицо ее еще хранило зеленовато-желтые следы былого отека, повязка на голове была уже значительно тоньше, а русые волосы тщательно причесаны. На ней был серый английский костюм с белой блузкой и мокасины на резиновой подошве.
— Еще кружок? — спросил он голосом доктора Дилби.
Она не ответила.
Ему нравилось, как она ходит. Кэтрин была высокой, стройной, элегантной. И держала осанку, несмотря на то что не отдавала себе в том отчета. Могла исполнять простые команды, но, сделав что-то одно, снова останавливалась и цепенела. Если ей давали вилку, простую еду и велели есть — она ела. Однако, получив кусок мяса, вилку и нож, была беспомощна. Во время прогулок обходила явные препятствия.
Нежно взяв ее за руку, Дэв повел ее к скамье.
— Давайте присядем и поговорим, ладно?
У скамьи он взял ее за плечи, развернул и сказал:
— Садитесь, Кэтрин.
Она села, он опустился рядом с ней.
Доктор Дилби объяснял, что такая картина болезни может возникнуть, когда физическая травма накладывается на эмоциональную. Он предполагал, что второе тоже имело место. Советовал больше разговаривать с ней, понуждать ее отвечать.
— Вы можете сказать «привет», Кэтрин? Попробуйте. Ну, говорите: «Привет!»
Она облизнула губы и сглотнула слюну.
— Привет.
Хотя у нее был низкий голос приятного тембра, ее интонация была совершенно бесцветная, безжизненная, как у куклы, пищащей «мама».