У входа в зал Флоренс заметила своего мужа, Артура Рубрика, и отчаянно замахала рукой. Мужчины, стоявшие рядом с Артуром, указали ему на нее. Он нерешительно кивнул и стал пробираться к ней по боковому проходу. Когда он приблизился к помосту, она радостно воскликнула:
– Видишь, куда я забралась! Давай скорей сюда!
Он без особого энтузиазма последовал приглашению.
– Что ты тут делаешь, Флосси? Ты должна сидеть внизу.
– Внизу меня не устраивает.
– Но на тебя все смотрят.
– А мне плевать, – громко заявила миссис Рубрик. – Когда он дойдет до нас, дорогой? Покажи мне.
– Тсс! – недовольно прошипел ее муж, вручая ей свой каталог.
Поиграв лорнетом, Флоренс эффектно вскинула руку в белой перчатке и стала изучать каталог. В зале затрепетали белые листки.
– Сейчас наша очередь, – сказала она, переворачивая страницу. – Ну, где же мы?
Ее супруг дернул головой и что-то промычал.
– Лот один восемьдесят, – объявил аукционист.
– Тринадцать.
– С половиной, – заорал старик Ормерод.
– Четырнадцать! – Это очкастый мистер Курата Кан, вскочив, на долю секунды опередил Ормерода.
– Потолок! – пронзительно закричала миссис Рубрик. – Потолок! Правда, дорогой? Нам дали самую большую цену, верно? Этот чудный маленький япончик!
По залу прокатился смех. Аукционист усмехнулся. Охранники, стоявшие у входа на сцену, затряслись, прикрывая рты руками. Синюшное лицо Артура Рубрика приобрело фиолетовый оттенок.
Сложив руки в белых перчатках, его жена взволнованно поднялась со стула.
– Какой милый. Артур, ну разве он не прелесть?
– Флосси, ради всего святого, – пробормотал Артур Рубрик.
Однако миссис Рубрик столь энергично кивала в сторону мистера Кураты Кана, что он наконец обратил на нее внимание. Сощурившись и обнажив в улыбке длинные зубы, японец церемонно поклонился.
– Вот видишь! – торжествующе произнесла Флоренс, направляясь к выходу со сцены. – Ну разве это не замечательно?
Растерянный муж вывел ее на узкий двор.
– Мне кажется, ты привлекаешь к себе слишком много внимания, дорогая. Машешь этому японцу. Мы же с ним не знакомы.
– Да, не знакомы, – повысила голос Флосси. – Но обязательно познакомимся. Ты пригласишь его на уик-энд к нам в Маунт-Мун.
– О нет, Флосси. К чему это? Зачем?
– Я всегда считала, что нужно поддерживать с людьми дружеские отношения. К тому же он дал за мою шерсть отличную цену. Сразу видно разумного человека. Я хочу узнать его поближе.
– Эти типы только и умеют, что скалить зубы. Не люблю я их, Флосс. Продадут не моргнув глазом. Они наши естественные враги.
– Дорогой, у тебя абсолютно допотопные взгляды. Еще немного, и ты заговоришь о желтой угрозе.
Она вскинула голову, на лоб ей упала крашеная золотая прядь.
– Не забывай, что у нас на дворе тысяча девятьсот тридцать девятый год.
1942 год
Летним февральским днем 1942 года мистер Сэмми Джозеф, закупщик шерсти Текстильной мануфактуры братьев Ривен, проходил по складу фирмы в сопровождении кладовщика. Оконные стекла в помещении были закрашены черной краской, и кладовщик включил единственную лампочку под потолком. Она высветила несколько прямоугольных, затянутых в дерюгу тюков. Все остальное тонуло в полумраке. Лампочка висела довольно высоко и была покрыта толстым слоем пыли. В ее свете лица мужчин выглядели безжизненными и какими-то потусторонними. Голоса их звучали глухо, словно они вязли в шерсти. Было душно и пахло мешковиной.
– С каких это пор мы покупаем шерсть с дохлых овец, мистер Джозеф? – спросил кладовщик.
– Сроду такой не покупали, – отрезал Джозеф. – О чем ты говоришь?
– Там у дальней стенки есть такой тюк.
– Только не на этом складе.
– Бьюсь об заклад.
– Какая муха тебя укусила? С чего ты решил, что она с мертвых овец?
– Да бросьте, мистер Джозеф, я на этом деле собаку съел. Такую шерсть за милю чую. Она ведь воняет.
– Ну и где же этот тюк?
– Пойдемте посмотрим.
Они пошли дальше по проходу между тюками шерсти. По ходу кладовщик включал все новые лампочки, стараясь осветить путь. У последнего тюка он остановился.
– Вы только нюхните, мистер Джозеф.
Сэмми Джозеф наклонился над тюком. Его тень упала на мешковину с буквенной маркировкой и изображением полумесяца.