– Значит, он тиранил своих детей, – заключил Аллейн.
– Выясняйте сами, я ухожу! – Доктор Медоус дошел до двери и вернулся. – Ладно, скажу еще кое-что. Вчера тут был скандал. Я договорился с этим худосочным Хислопом – он, знаете ли, не лишен здравого смысла – известить меня, если что-нибудь расстроит миссис Сеп. Ну, сильно расстроит. Рискну показаться нескромным, но я без обиняков сказал, чтобы за мной послали не мешкая, если Сеп опять сорвется, потому что Изабель и дети уже не выдерживают. Он ведь сильно пил… Так вот, вчера в двадцать минут одиннадцатого мне позвонил Хислоп и сказал, что в доме страшный скандал: Сеп орет на Фипс – то есть Филиппу, ее все зовут Фипс – в ее комнате. Изабель – миссис Тонкс – с его слов, легла спать. У меня выдался трудный день, мне не хотелось срываться и бежать. Я попросил Хислопа, если скандал не утихнет, позвонить мне через полчаса и не попадаться Сепу на глаза, а оставаться в своей комнате через стенку от Фипс и убедиться, что с девочкой все в порядке, когда Сеп уберется. Хислоп был косвенно причастен к этому скандалу – не ваше дело как. Всех слуг отпустили на Рождество, и я сказал Хислопу, что если через полчаса не дождусь от него звонка, то позвоню сам, а если никто не возьмет трубку, значит, все отправились на боковую. Я действительно позвонил, не получил ответа и лег спать. Вот и все. А теперь разрешите откланяться. Кёртис знает, где меня найти, – вы же захотите меня допросить! Счастливо оставаться.
Когда доктор ушел, Аллейн принялся безостановочно кружить по комнате. Фокс и Бейли, занятые радиоприемником, настолько углубились в свое занятие, что ничего не замечали.
– Не понимаю, как приемник мог угробить этого джентльмена, – проворчал Фокс. – Ручки в полном порядке. Все как и должно быть. Взгляните, сэр.
Он повернулся к стене и щелкнул выключателем. Послышался протяжный гул.
– …завершает программу рождественских гимнов, – сказало радио.
– Очень хороший звук, – одобрительно заметил Фокс.
– Тут что-то есть, сэр, – вдруг произнес Бейли.
– Нашел опилки? – тут же спросил Аллейн.
– В точку, – поразился Бейли.
Аллейн заглянул в радиоприемник, подсвечивая фонариком, и подобрал две крошечные дорожки опилок под отверстиями.
– Первая удача, – отметил Аллейн и нагнулся к розетке. – Ба, да тут двухпозиционный выключатель – на приемник и на радиатор! Мне казалось, они запрещены законом. Интересные дела… А ну-ка, взглянем еще раз на эти ручки.
Он оглядел упомянутые ручки – обычная радиофурнитура, круглые бакелитовые шишечки, плотно надевающиеся на стальные стержни, торчавшие из передней панели.
– Как ты и сказал, – пробормотал Аллейн, – они в полном порядке. Погодите. – Он вынул из кармана лупу и, прищурившись, осмотрел один из стержней. – Да-а. А что, эти штуковины оборачивают промокательной бумагой, Фокс?
– Промокательной?! – воскликнул Фокс. – Нет!
Аллейн поскреб оба стержня своим перочинным ножиком, держа снизу открытый конверт, затем поднялся и подошел к письменному столу.
– У пресс-папье оторван уголок промокашки, – констатировал он. – Кажется, ты говорил, Бейли, что на корпусе нет никаких отпечатков?
– Никаких, – мрачно подтвердил Бейли.
– На пресс-папье будет либо чисто, либо слишком много, но попытайся, Бейли, попробуй, – сказал Аллейн, кружа по комнате и глядя в пол. Подойдя к окну, он остановился. – Фокс! – позвал он. – Улика. Самое что ни на есть вещественное доказательство.
– Что там? – спросил Фокс.
– Случайный клочок промокашки, не меньше. – Взгляд Аллейна поднялся по краю оконной портьеры. – Неужели глаза меня не обманывают?
Он взял стул, встал на сиденье и рукой в перчатке стянул наконечники карниза для портьер.
– Взгляните. – Аллейн вернулся к радиоприемнику, снял бакелитовые ручки и положил рядом с наконечниками.
Десять минут спустя инспектор Фокс постучал в гостиную. Дверь открыл Гай Тонкс. Филиппа развела-таки огонь в камине, и вся семья собралась вокруг. Тонксы выглядели так, будто никто из них уже долгое время не двигался и не произносил ни слова.
Первой заговорила Филиппа, обращаясь к Фоксу:
– Вам нужен кто-то из нас?
– Если можно, мисс, – ответил Фокс, – инспектор Аллейн хотел бы перемолвиться словечком с мистером Гаем Тонксом, с его позволения.