– По моему скромному мнению, сэр, он давно уже помешался. Потерял рассудок.
– А теперь давайте про радиоприемник. Тонкс ковырялся в приборе?
– Не могу сказать, чтобы я хоть раз замечал нечто подобное, сэр. Но он хорошо знал радиодело.
– Когда он ловил волну, имелся ли на то свой обычай – характерная поза или жест?
– По-моему, нет, сэр. Я не примечал, а я часто входил в кабинет, когда он настраивал радио. Я и сейчас будто воочию вижу его, сэр.
– Да-да, – подхватил Аллейн, – это нам и нужно – четкая мысленная картина. Как это происходило? Вот так?
В мгновение ока инспектор оказался в кресле Септимуса Тонкса, развернулся к тумбе радиоприемника и взялся правой рукой за ручку настройки.
– Так?
– Нет, сэр, – сразу ответил Чейз, – не похоже. Он брался обеими руками.
– Ах, вот что. – Левая рука Аллейна легла на ручку громкости. – А теперь?
– Теперь лучше, сэр, – медленно произнес Чейз. – Но было еще что-то, чего я никак не могу вспомнить. Хозяин всегда… Так и вертится в голове, не получается ухватить.
– Понимаю.
– Как же он делал в минуты раздражения… – проговорил Чейз в раздумье.
– Раздражения?
– Нет, не получается, сэр, не могу припомнить.
– Может, позже вспомнится. А теперь ответьте, Чейз, чем вы занимались вчера вечером? Я имею в виду слуг.
– Мы разошлись по домам, сэр, по случаю Рождественского сочельника. Хозяйка вызвала меня с утра и сказала, что вечером мы можем взять выходной, как только я принесу мистеру Тонксу его девятичасовой грог, – просто ответил Чейз.
– Когда все разошлись?
– Прислуга около девяти, а я в десять минут десятого. Вернулся в одиннадцать двадцать. Все уже легли. Я тоже сразу лег спать, сэр.
– Вы вошли в дом через черный ход?
– Да, сэр. Мы уже между собой поговорили – никто не заметил ничего необычного.
– А в вашем крыле слышно радио?
– Нет, сэр.
– Ну что ж, – сказал Аллейн, поднимая взгляд от своих записей, – пока достаточно, благодарю вас, Чейз.
Не успел дворецкий дойти до двери, как в кабинет вошел Фокс.
– Простите, сэр, – сказал он, – мне только взглянуть на «Радио Таймс» на письменном столе.
Он навис над газетой, лизнул огромный палец и перевернул страницу.
– Вот оно! – вдруг воскликнул Чейз. – Вот что я запамятовал. Так хозяин и делал!
– Делал что?
– Слюнявил пальцы, сэр! Это была его привычка. Он всегда лизал пальцы, когда садился перед радио. Я своими ушами слышал, как мистер Хислоп жаловался доктору, что его с ума сводит, как хозяин не может ни к чему притронуться, не послюнив наперед пальцы.
– Все понятно, – заключил Аллейн. – Минут через десять попросите мистера Хислопа зайти к нам, если это его не затруднит. Это все, Чейз.
– Так вот, сэр, – начал Фокс, дождавшись, когда дворецкий выйдет. – Если все так и есть и то, что я думаю, правда, дело пахнет керосином.
– Надо же, Фокс, какое глубокомысленное замечание. Как это понимать?
– Если бакелитовые ручки заменили металлическими, а через дырки к ним пропустили тонкие проводки, то покойника тряхнуло сильнее, если он взялся за радио влажными пальцами.
– Да. Плюс покойный имел привычку браться за ручки регулировки непременно двумя руками. Фокс!
– Сэр?
– Возвращайся к Тонксам. Ты ведь не оставил их одних?
– С ними Бейли, притворяется, что осматривает выключатели. Он нашел под лестницей главный электрощит. Один предохранитель недавно вылетал, его снова вставили. А в буфете в нижнем ящике – обрезки проводов и прочий хлам. Провода той же марки, что на радиоприемнике и радиаторе.
– Чуть не забыл! Мог ли кабель от адаптера к радиатору участвовать в замыкании?
– Черт возьми, – Фокс кивнул, – вы правы! Вот как это и было сделано, шеф! Более мощный кабель отсоединили от радиатора и просунули куда не надо. В кабинете топился камин, отопления покойник не включал и не заметил неисправности!
– Да, это возможно, но у нас мало доказательств. Возвращайся к осиротевшим Тонксам, мой Фокс, и любезно расспроси, не помнит ли кто из них особых привычек сэра Септимуса, связанных с настройкой радиоприемника.
В дверях Фокс столкнулся с тщедушным Хислопом, который остался наедине с Аллейном. Филиппа была права, когда назвала Ричарда Хислопа ничем не примечательным: секретарь Тонкса обладал самой заурядной внешностью. Серые глаза, тусклые желтоватые волосы, бледный, невысокий – словом, невзрачный, однако накануне на них с Филиппой снизошло озарение: они любят друг друга. Это показалось Аллейну романтичным, но подозрительным.
– Присядьте, – сказал он. – Я хочу, чтобы вы рассказали, что произошло вчера между вами и мистером Тонксом.