Лазар устало опустился на диван. Он долго просидел так, запустив пальцы в волосы и болезненно размышляя над чем-то. Ни разу за всю их совместную службу, Морис не видел его таким подавленным.
– Ты говорил, что у Оберфота должок перед тобой, так?
Бергот вопросительно взглянул на Дика и медленно выпрямился.
Напарник улыбнулся Лазару многозначительно и коварно.
– Ник Альтерри лучший адвокат в этом городе и в этой стране, приятель.
– Ну и?
– Что – ну и? Наш старичок Оби с ним на короткой ноге. Но я тебе в этом деле не помощник, так что сам разгребай своё дерьмо и говори с Оберфотом.
Лазар на радостях кинулся к Дику с объятиями и в порыве эмоций бегло прижался губами к его губам.
– Дик, я тебя обожаю, – это было последнее, что сказал Бергот. Потом он со всех ног помчался к своей машине, едва услышав в спину ироничное и доброе: «Я тебя тоже, псих чертов».
***
Ник Альтерри оказался молодым перспективным адвокатом, в дорогом твидовом новехоньком пиджаке и начищенных до блеска лакированных туфлях – на этом, помимо выдающегося ума, его достоинства заканчивались. Лучший адвокат этого города и страны был низок ростом, коренаст и слегка упитан. Семнадцатого февраля он встретился в кафе на Малахитовой улице с Лазаром и Диком, чтобы обсудить детали найма своей драгоценной персоны.
– Я изучил дело Стайлера, – сразу выдал он, едва присев на своё место за маленьким круглым столиком, покрытым клеёнчатой ажурной скатертью и решительно отказавшись от чашечки кофе, которое ему предложил заказать Бергот (за свой счёт, разумеется). Ник сцепил руки перед собой и, опёршись предплечьями на стол, внимательно посмотрел на Мориса, потом на Лазара. Серые глаза Альтерри глядели очень серьёзно и пристально. – Скажу сразу, шансов на оправдательный приговор мало и многое будет зависеть от присяжных, но думаю, что имея такой козырь на руках, как медицинское освидетельствование о непереносимости вида крови у Стайлера, я смогу ему помочь.
– Сколько вы хотите за ваши услуги? – ровно спросил Бергот, заранее зная, что придётся занять денег у всех знакомых, чтобы оплатить помощь того, кто из четырёхсот восьмидесяти шести дел проиграл всего два.
– Я учту то, что Франк очень просил вам помочь, тем не менее, – Альтерри задумчиво прищурился, очевидно, прикидывая в уме сумму, – мои услуги не бесплатные. Я частный адвокат, потому вынужден сам заботиться о таких вещах, вы понимаете?
– Да. Конечно. – Лазар немного напряжённо кивнул.
– Сто тысяч меня вполне устроит, – Альтерри тяжело вздохнул, желая показать этим, что идёт на невиданные доселе уступки. – Пятьдесят сейчас, остальное в день, после судебного процесса, сразу же. Вот, договор, который мы с вами подпишем, – с этими словами Ник достал из кожаного портфеля ручку, два листа и оба протянул Берготу для подписи. – Прочитайте внимательно, прошу вас, и если вас всё устраивает, подпишите.
Лазара устраивало всё, кроме цены – у него не водилось такой суммы ни в кармане, ни даже в банке. Он повертел ручку в руках и, бегло пробежав по тексту глазами, подписал оригинал и копию договора. Морис в это время смотрел на него в каком-то немом благоговейном ужасе.
Альтерри сравнил подписи на обоих листах, потом один положил в портфель, а другой отдал Лазару.
– Ваша копия договора должна храниться у вас до даты суда. Вы сможете внести деньги на указанный в нём счёт в ближайшие два дня, господин Бергот?
– Три, – встрял Морис, – давайте через три дня.
– Что ж, через три, так через три. – Альтерри с вежливой улыбкой поднялся с места, пожал руку Лазару, после чего сославшись на большую занятость ушёл. Шустрый малый и чересчур деловой для своих неполных тридцати лет.
Бергот только печально вздохнул и принялся допивать свой остывший кофе, чем вызвал у Дика бурю возмущения.
– Ты что, спятил? Где ты возьмёшь эти деньги? Мы даже за месяц не соберём такую сумму.
Лазар посмотрел на Мориса понимающим взглядом, слишком понимающим.
– Твой брат, кажется, хотел купить машину как у меня. Позвони ему. За тридцать я продам. Конечно, она почти новая и больше стоит, но у меня сейчас нет настроения торговаться.
Дик осторожно коснулся руки Бергота.
– Этот мальчик так важен для тебя? У вас серьёзно?
Лазар усмехнулся в сторону. Важен ли для него Орж? Да. Очень. И Бергот любит его любым, потому что любовь – это и есть желание принять, даже когда не понимаешь, и вас разделяет слишком многое. И это поступок.
– Я должен всё исправить, Морис. Хотя бы попытаться. Я бы не стал ничего делать, если бы не был уверен, что он невиновен. Но Орж не убийца, и я готов отдать всё, что имею, чтобы он оказался на свободе. Я собираюсь продать дом.
– Как ты жить будешь? – Дик невесело улыбнулся ему.
– Ну, – Лазар пожал плечами и тоже улыбнулся в ответ, – на маленькую комнатушку, сарайчик, один снегоход и два билета в Альпы мне хватит, а там видно будет.
– Думаешь, что он простит тебя?
– Да, думаю.
Иногда люди и сами не знают, на что надеяться, но в горькие дни, когда даже ослепительное солнце светит не ярче карманного фонарика на безнадёжно севших батарейках, каждый из нас в глубине души очень верит, что когда-нибудь станет лучше. Верит, что можно склеить любимую мамину вазу или купить новую, победить болезнь, заработать денег, вернуть потерянную однажды любовь. Всё поправимо, кроме смерти и невежества, верно? Увы, но и заблуждения людей порою столь же велики как их надежды. Жизнь время от времени доказывает нам, что всё бессмысленно, а мы верим в вечное и старое «когда-нибудь» несмотря ни на что.
Бергот продал всё, что у него было, чтобы оплатить услуги Альтерри. Деньги понадобились срочно, потому за дом и машину он выручил гораздо меньше, чем смог бы, если бы не торопился. Морис и Берта согласились приютить Лазара на время и поселили его в гостиной. Те немногие вещи, что остались у Бергота после продажи дома без труда уместились в один чемодан и сумку – ту самую, спортивную, что он брал с собой в Голубой Рай. Каким далёким спустя несколько месяцев казался тот день, сколько всего изменилось.
Стайлера выписали из больницы, и последние две недели до суда он провёл в тюрьме. К счастью у Лазара после увольнения остались кое-какие связи в полиции, и он сумел без особого труда договориться, чтобы Орж ни в коем случае не пересекался с другими заключёнными.
Вся последняя неделя прошла на нервах. Даже Дик замечал, что Лазар стал хмурым и совсем молчаливым. Отчасти этому способствовало то, что Оберфот не дал разрешение Берготу увидеться со Стайлером. Лазар узнавал о состоянии Оржа только по слухам и с рассказов Мориса, что привело к затяжной депрессии и банальной тоске. Бергот скучал; по его по-юношески мелодичному голосу, по зелёным глазам и застенчивой улыбке, по теплу его тела и запаху его волос, по ласковым родным рукам, а чувство вины всё только усугубляло. Сначала Лазар считал недели до суда, потом дни, потом часы.
– Прекрати. Ты привлекаешь к себе внимание, – укорил его Морис, видя, как Бергот меряет шагами коридор, расхаживает мимо дверей зала суда и нервно кусает губы.
Наконец в дверном проёме показалась лысая голова пристава, и он позвал Лазара войти в зал для дачи свидетельских показаний.
Бергот переступил порог и тут же ощутил, как пересохло в горле от волнения – точно он только что проглотил шарик из иголок и тот застрял где-то в трахее. Лазар живо отыскал глазами Оржа. Стайлер сидел рядом с Альтерри, исхудавший, бледный, и отросшая чёлка назойливо лезла ему в глаза. Он не взглянул на Бергота даже тогда, когда тот поравнялся с ним и прошёл мимо, к трибуне.
Худощавый престарелый судья смерил Лазара придирчивым взглядом и разрешил адвокату задать свои вопросы. Ник держался уверенно, но даже вида не показал, что всё в порядке, и Бергот совершенно не догадывался, как обстоят дела. Альтерри действительно делал большой упор на медэкспертизы и то, что ни у одного Стайлера мог быть мотив на убийство. «У кого-то, – сказал он, пристально и выразительно посмотрев на невозмутимую Элис Паркер, – был мотив много серьёзнее». Потом Альтерри долго и методично расспрашивал Бергота о том, как и при каких обстоятельствах тот узнал, что подсудимый не выносит вида крови, упомянул, что те же показания полчаса назад в зале суда дал и Билли Морган. Лазар отвечал уверенно и спокойно, лишь изредка отпуская взгляд на дрожащие от волнения пальцы. Ему невыносимо хотелось обернуться, чтобы увидеть лицо Оржа, хотя бы встретиться взглядом, но это могло выдать их, и Лазар изо всех сил старался держать себя в руках. В какой-то момент ему даже начинало казаться, что Стайлера оправдают – абсолютно точно, и по-другому просто не может быть, но тут за дело взялся прокурор и первый же вопрос выбил Бергота из равновесия.