Ликование охватило меня. Костя явно был озадачен.
- Занято, - полушутя, полусерьезно сказала Алиса и взяла меня за руку.
- Да, так не пойдет. Придется тебе, Катюша, выбирать из незанятых, - с натянутым смешком произнес наш бригадир.
Катя посмотрела на меня. Как бы спрашивала, почему я молчу, почему за нее не борюсь. Слегка пожала плечами. Оглядела претендентов. Это походило на какую-то забавную детскую игру. Все пытались улыбаться, даже Антон. А на самом деле разыгрывалась драма.
- Я выбираю Костю.
И я почувствовал, что в этот миг я потерял Катю. Ликование сменилось острым ощущением несчастья, настоящего, большого несчастья.
Часто вспоминаю ту минуту. Вспоминаю ее взгляд. Хочу понять, почему не сказал, что я, в свою очередь, выбираю ее. И прихожу к выводу, что причина была одна. Я боялся, что это будет некрасиво по отношению к Алисе, боялся поставить ее в смешное положение! Это моя беда. Сколько нужных дел я не сделал из-за боязни поступить некрасиво.
Теперь в отличное настроение пришел Костя.
- Я буду косить один, - заявил Санек. - В самом дальнем отщелке.
- Я же говорю, - сразу стал серьезным бригадир, - одному по горам ходить нельзя.
- Ничего со мной не случится.
- Горы непредсказуемы... Что ж делать: какой достался напарник - такой достался.
- Да не в этом дело. Даже если бы меня Катюха выбрала, я бы один работал. Я - волк-одиночка.
- А почему ты самый дальний участок выбрал? - Костя внимательно посмотрел на Санька. - Ведь замучаешься оттуда мешки к дороге подтаскивать.
- Чикинда там некошеная. Подтащу. Надо будет - ишака у чабанов арендую.
- Все же я против. Я - бригадир, я за вас отвечаю.
- Да бригадирство - это же фикция! - нетерпеливо отмахнулся Санек. - Здесь каждый сам себе хозяин. За это я эту работу и ценю. Короче, до вечера.
Он надел рюкзак и двинулся вверх по ущелью.
Костя хмуро глядел ему вслед. Покачал головой.
- Это он зря...
- Темнит он что-то, типа того, - вдруг сказал Антон. - Эта его как бы пика... Как ей можно в фалангу попасть? Или типа в змею...
Костя усмехнулся. Немного подумал.
- Тогда, может, вы Антона в свое, так сказать, звено возьмете?
Антон с надеждой посмотрел на нас с Алисой.
Алиса запротестовала.
- В таком случае, Антон, твой участок - второй отщелок.
К себе Костя его взять не захотел. Несмотря на чувство ответственности за нас! Антон сумрачно кивнул и пошел на свой участок. Внезапно остановился, обернулся. Несколько секунд глядел мне в глаза. Это было на него совсем не похоже. Потом продолжил путь. Снова стал, снова повернулся.
- Олег, можно тебя типа на пару слов?.. Типа наедине...
Я подошел. Заметно было, что Антон очень волнуется.
- Короче... я это... ну того... могу жениться только на чистой девушке, - зашептал он. - Типа непорочной... Алиса мне как бы нравится... Короче, я хочу жениться на ней. У меня к тебе просьба. Ты ее это... типа не трогай... У тебя ж серьезных намерений к ней как бы нет, я вижу... Обещаешь, короче?
Тон его был просительный.
- Обещаю.
Он порывисто и крепко пожал мне руку.
Когда я вернулся, Катя и Алиса нетерпеливо и одновременно поинтересовались, что сказал Антон. Я развел руками.
- Конфиденциальный разговор.
Алиса капризно надула губы.
- Конспираторы!
Костя показал на эфедру, которую мы вчера жали.
- Олег, вот этот участок - ваш. Это лучший участок. Алиса у нас девушка нежная. Как раз для нее. А мы с Катюшей первый отщелок возьмем.
Они тоже ушли.
Я был зол. На себя, на Алису, на Костю.
Мы полезли на гору.
- Высоко мы сегодня забрались, - сказала Алиса, когда мы добрались до эфедры.
- Да. И склон здесь круче. Жать будет немного сложнее.
- А Костя говорит: резать.
- Да. А Санек - косить. Но косят косой, режут ножом, а серпом - жнут.
Начали работать. Алиса переходила от куста к кусту медленно, осторожно, с опаской поглядывая вниз. По-прежнему у нее не получалось туго набивать мешок. Пришлось эту работу делать за нее. Во мне росло раздражение. Она быстро устала. Однако настроение у Алисы было приподнятым.
После двух коротких перекуров сделали большой. Перекусили.
- Не думала, что так тяжело будет, - вздохнула девушка. - Это Катя уговорила меня поехать. Она же без новых впечатлений не может. Но я не жалею. - Она взглянула на меня. Когда она на меня смотрела, ее холодные глаза теплели. - Совсем не жалею!
Я мрачно молчал.
- О чем же все-таки вы с Антоном говорили, Олег?.. Хоть намекни... - Она улыбнулась. - Или это такая страшная тайна, что и приоткрыть ее нельзя?
- Я думаю, Антон тебе сам об этом скажет.
- Вот даже как? - удивилась она. - Совсем заинтриговал!.. А моего папу тоже Олегом зовут. Мама его всегда Олежеком называет. А можно, я тебя Олежеком буду звать?
- Пожалуйста.
- Хорошо звучит: Олежек! А ты родителями живешь, Олежек?
- Родители умерли восемь лет назад. Мать отца на три лишь месяца пережила.
- Несчастье какое...
- Сейчас времянку снимаю во Фрунзе.
- А родители где жили?
- В Горьком. В той квартире теперь сестра живет. Семья у нее своя.
Алиса мечтательно глядела на горные вершины.
- Как мне нравится, Олежек, что ты не ругаешься. Костя и Санек могут заматериться. Санек даже при нас может.
- Антон тоже не ругается.
- Антон меня не интересует, - многозначительно произнесла Алиса.
Она стала весело что-то рассказывать. Я угрюмо смотрел вниз. Алиса замолчала, тоже приуныла.
Когда работа подходила к концу, девушка вскрикнула.
- Олежек! Я порезалась! - Она показала окровавленный указательный палец.
Следуя советам Кости, я соскоблил с серпа застывший сок, приложил его к ране, забинтовал.
Работать Алиса уже не могла. Ждала, когда я закончу. Наконец, мы приготовились к спуску. Мешки скатывал я, Алиса должна была поправлять верхние мешки, придавать им нужное направление.
- Нет, не так, тебе же забинтованной рукой трудно будет удерживать. Надо стать с левой стороны.
Начали спуск. Когда попали на участок осыпи, сплошь состоящий из мелких камушков, верхний ее слой пришел в движение и поехал вниз вместе с нами. Алиса даже взвизгнула. Поднялась пыль. Мы спускались как в лифте, стоя неподвижно, погрузившись в осыпь по лодыжки. Когда этот участок закончился, девушка пожаловалась:
- Подожди. Олежек: камешки в кеды набились. - Алиса была в полукедах на босу ногу. Я притормозил. Она села на осыпь. - Затянулись!
С забинтованным пальцем ей трудно было развязать шнурки. Я вздохнул, повернул нижний мешок перпендикулярно к другим мешкам, чтобы он и сам не скатился, и их держал, и полез к ней. Если мной владеет какое-нибудь чувство, все другие чувства, даже случайные впечатления, как магнитом притягиваются к нему. То есть психическая энергия аккумулируется, а не разбрасывается впустую. И не только аккумулируется, а хочет разрядиться! Для экстремальных ситуаций это свойство, наверно, полезно. Оно было необходимо первобытному человеку. Но в современном обществе, в общении с людьми оно скорее мешает, оно может сделать человека неадекватным.
Я разул ее, вытряхнул камешки.
- Спасибо, - сказала она смущенно и нежно.
Продолжили спуск. Левую руку Алиса держала на отлете, а правой поправляла мешки. Все же она позволила верхнему мешку развернуться и влезть на соседний. Ни Алиса, ни я не успели его удержать. Он свалился вправо и покатился вниз самостоятельно. Девушка ахнула. Мешок стал стремительно набирать скорость. Наскочил на крупный камень, подскочил высоко вверх, перевернулся в воздухе, едва коснулся осыпи и снова взмыл ввысь. Так он теперь и спускался, ускоряясь, подпрыгивая все выше. Вдруг раздался хлопок, и мешок словно взорвался. Во все стороны полетела эфедра. Очевидно, шпагат зацепился за острый край камня и порвался. Мешок, на две трети опустошенный, вяло прокатился несколько метров и остановился. И я тоже взорвался.