– Павел Самойлов вам случайно не родственник? – громко спросил насмешник Женька, и я в тот момент была с ним солидарна. Всамделишно странность пожилой женщины могла объясняться лишь так.
– Павел? Нет, у меня есть сын, но не Павел. Но я не помню кто. Но точно не Павел. А в Белоруссии, когда еще был СССР, я играла Шопена.
Орлиный Глаз схватился за голову. Сперва он считал себя самым чудаковатым персонажем и весьма этим гордился, а тут вон оно что… Стоит ли упоминать, что на Фалю и Фелю никто уже не обращал внимания, как было в первый день приезда на ресепшене. Сейчас они смотрелись как свои в доску.
Лера невероятно огорчилась. Она надеялась, что ее первая экскурсия пройдет по высшему разряду и все будет как по маслу, а тут на тебе: индейцы, негры, металлисты и свихнувшаяся пианистка. Наш Павел в этом таборе позорно терялся, приравниваясь к статусу заурядного человека. Мне стало жаль девушку, и я тихим голосом сказала ей:
– Лера, вы прекрасно справляетесь.
Малинова услышала, благодарно улыбнулась и одними губами ответила:
– Спасибо.
Здесь прибежал Самойлов, влетел в «Газель» подобно тайфуну, но, закрывая дверь, наткнулся на неприятную неожиданность:
– У вас тут ручка сломана.
– Да, потому что вы ее сломали, – сдержанно произнес Альберт.
– Я?!
Женька с тяжким вздохом поднялся и закрыл за другом дверь. Оба уселись, транспорт тронулся.
– Сумасшедший дом, – прошептала мне на ухо Любимова. Я согласно закивала. Что же ждет нас дальше?..
* * *
А дальше нас ждал прекраснейший дворцово-парковый ансамбль, знаменитый своими уникальными фонтанами. «Газель» въехала на стоянку и остановилась. Двенадцать человек вышли под мелкий моросящий, но уже сходивший на нет дождик, вооруженные зонтиками, и направились ко входу в «Русский Версаль», как точно подметили некоторые историки про Петергоф.
Валерия поговорила о чем-то с кассиршей, и нас впустили на территорию. Сразу по правую руку расположился желто-белый дворец, мимо которого мы и держали путь, а слева две лестницы вели вниз, в Нижний парк. Лера, не забывая о возложенных на себя полномочиях, тут же стала проводить экскурсию. Под ее заученное, но вместе с тем воодушевленное бормотание мы и сошли вниз, а оказавшись в самом парке, тут же начали фотографироваться. Я почти что влюбилась в красавца Самсона, оттого принялась позировать на Пашину камеру самыми непривычными способами. То села на фоне фонтана, то встала на одну ногу, потом на другую, а затем и вовсе на голову, упираясь ладонями в грязную землю, а пятки прижала друг к другу, оттопырив колени и став похожей на гигантский ключ от замка. Самойлов одобрительно улюлюкал и радостно фиксировал на прибор для съемки все перемещения моего спятившего туловища.
– Посмотрите на Юльку! – дивилась моя подруга. – С ума она, что ль, сошла?
– Ничего и не сошла, – кинулся меня защищать Павел. – Лучше стоять на голове, чем пытать людей дурацкой запиской! И вообще, от такой красоты запросто свихнешься. Я вот тоже чуток не в себе.
– Да? – усмехнулась Катя. – А в ком же ты, позволь узнать? Надеюсь, не в Боре Моисееве?
Все засмеялись.
– Это пошлая шутка! – огрызнулся Самойлов, тыча в Любимову пальцем.
– Я знаю, – невозмутимо пожала та плечами.
– Паш, подними меня, – попросила я. Куда уж там! Он реально завелся, стал бегать по кругу и махать руками, показывая свое возмущение:
– Иногда ты бываешь невыносима! Что за плоские шуточки? При чем здесь Моисеев? Я не из таких!
– Хорошо, как скажешь, – продолжала ухмыляться Катя.
– Жень, помоги мне принять нормальное положение, – все еще стоя вниз головой, обратилась я уже к Логинову, не сводящему восхищенных глаз со своей возлюбленной – уверенной в себе женщины-вамп. Он не услышал.
Я стала заваливаться вбок, но в последнюю секунду помощь пришла в лице негра Кеши, очень бережно взявшего меня за талию и поставившего на ноги. А впоследствии даже давшего мне свой платок, чтобы вытереть грязные руки.
– Thanks, – по привычке сказала я на английском.
– Некоторые негры понимают русскую речь, – с намеком на укор ответил мне Иннокентий.