Фон Фельфен многозначительно улыбнулся. Он полагал, что знание слабых мест своих подчинённых — наилучший способ властителя управлять ими. За собой же он не замечал никаких пагубных пристрастий, кроме тяги к роскоши и деньгам. Но поскольку этой чертой обладал каждый нормальный человек, она не являлась слабостью. И на этом основании магистр считал себя сильной личностью, рождённой для небывалых побед.
— Да благословят нас Господь и папа наш римский на великое деяние: покорим северных русичей и встанем твёрдо, а папа со степняками договорится. Кто силён, тот и правитель!
Сгоревший при нашествии татар княжеский дом успели отстроить, и Александр с семейством расположился там. Ярослав звал сына к себе, но он не поехал: знал, что отец души не чает в Андрее, а тот, как охвосток, повсюду ходит за ним по пятам. Ехать да умиляться их дружбой ни к чему, да и сын после переезда внезапно разболелся, и лекари опасались за его жизнь.
Мучило и другое: неблагодарность новгородцев и собственная неспособность сдержать гнев и ярость. Через два дня герой Невы перекипел, отошёл, успокоился, увидев, что ссора не стоила этого разъезда. Больше того, новгородцы в чём-то и правы, они никому не хотят уступать своих законов, считая, что ни великий стратег, ни именитый князь переходить их не должны. Шешуня с младых ногтей живёт в Новгороде, и эту вечевую гордыню выучил наизусть. Оттого и предупреждал. Александр к тому же ещё и слушать не умеет.
Между тем вести приходили тревожные. Ливонцы покорили Псков, заставив его жителей подписать постыдный мир, вторглись и в новгородские земли. И хоть боялись осаждать саму крепость, но вокруг зло разбойничали, грабили купцов, обложили данью волжан, построили свою крепость в Копорье, на берегу Финского залива. Часть псковитян прибежала к Александру в Переяславль, прося защиты, но он сам идти на поклон к новгородцам не захотел. Те же, понимая свою слабость, обратились к Ярославу с просьбой дать им надёжу, и великий князь отправил в Новгород Андрея.
Александр, прослышав об этом, помрачнел ещё больше. Шешуня предлагал ему ехать во Владимир и переговорить с отцом, но победитель на Неве наотрез отказался. Занялся частоколом вокруг дома, вкапывая полутораметровые колья, точно хотел отгородиться ото всех. Мать его больше не тревожила. Она постоянно прихварывала, головные боли её не отпускали, и домочадцы слышали стоны, доносившиеся из светёлки княгини. Переезд и волнения из-за сына лишь усугубили недуг, а лекари уже ничем не могли укротить боль. Это только добавляло мрачности всей домашней обстановке.
Но, улучив момент, Феодосия призвала сына и сказала:
— Если вдруг умру, похорони меня в Новгороде, не хочу здесь лежать.
Александр начал её корить за такие рассуждения, она же взяла его за руку и вымолвила:
— Я знаю, в тебе этого дикого отцовского духа не много, он скоро изойдёт, да и сам отец наш переменился. Я хоть давно его не видела, но чувствую. В тебе больше от моего деда, Мстислава, а он был велик душой и злой памяти не держал в себе. Будь и ты таким. Умей стать выше собственной обиды. Ты же князь, и вся кровь великих предков в тебе...
Слеза скатилась по материнской щеке, губы дрогнули, и слабая улыбка озарила на мгновение её лицо. Александр поцеловал матери руку, она погладила его по голове.
— Я чую, новгородцы без тебя не обойдутся...
И всё так случилось, как она предсказывала. Княжение Андрея, как он ни старался, не заладилось. Он попробовал собрать дружину, чтобы пресечь для начала разбои вокруг града и на границе княжества, но старые герои, прославившие себя в битве на Неве, Гавриил Алексия, Яков Полочанин и Сбыслав Якунович наотрез отказались идти с молодым князем Андреем.
— Идти в поход с неопытным стратегом лишь понапрасну головы свои губить, — бесстрашно заявил на вече Гавриил Алексия. — А у меня она пока одна. Вот если вырастет вторая, сам в дружину попрошусь!
Богатырей поддержали и другие. Но всё ж дружину собрали, Андрей выступил, но разбойники, точно надсмехаясь над ним, водили его за нос. Дружинники приехали на место разбоя через час после того, как тати, поживившись добром, успели улизнуть. Они проскакали не одну сотню вёрст, гоняясь за увёртливыми ливонцами, не сумев поймать ни одного. Наконец ратники возроптали и потребовали возвращения в Новгород.