Нет, что-то не то, подумалось мне. И вообще, перестань давать волю своему распаленному воображению. Один шанс из тысячи, что к нынешним историям Богомол имеет какое-то отношение, так что не впрягай телегу впереди лошади. Займись-ка своим непосредственным делом.
И я позвонил одной нашей однокурснице, которая, как я знал, прошла аспирантуру и осталась на кафедре. Правда, она была на немецком отделении, а не на английском - но уж телефон такого авторитета, как профессор Черемшин, она обязана знать!
- Андрей? - удивилась она. - Сколько лет, сколько зим! Чем обязана?
- Анечка! - взмолился я. - Будь добра, мне надо найти телефон Черемшина Родиона Романовича! Требуется срочная консультация по его теме.
- Черемшина? - переспросила она. - Ладно, сейчас погляжу. Думаю, ты застанешь его дома - он болеет, и уже две недели, почти с самого возвращения из Англии, не появляется в институте.
- Вот как? - заинтересовался я. - И что с ним?
- Толком не знаю, - ответила она. - Он появился в институте буквально на один день, пожаловался на давление, попросил отменить все его лекции и семинары и уехал домой.
- С ним часто такое случается? - спросил я.
- Пожалуй, впервые за много лет. Он человек очень обязательный, и старался не пропускать свои лекции и заседания кафедры, даже когда прихварывал. Замдекана - единственный человек, который успел с ним толком пообщаться, говорит, что Черемшин выглядел очень напуганным своей болезнью. Просто лица на нем не было...
"Не "напуган болезнью", а сослался на болезнь, чтобы скрыть свой страх..." - мысленно поправил я Анечку. Заперся в своей квартире, в надежде, что уж там-то никакие ужасы его не достанут. Однако в букинист иностранной литературы напротив итальянского посольства все-таки вышел... Какая-то книга для работы очень понадобилась? Да, очень похоже на профессора - ради работы пренебречь любой опасностью! Или кружил вокруг итальянского посольства, колеблясь, обращаться ему все-таки за визой или нет... А заодно, не удержался, заглянул в книжный магазин. Возможно, он уже почти готов был обратиться за визой - но увидел Акличага и Студнева, и все страхи проснулись в нем с прежней силой! Он никак не хотел, чтобы некто вновь увидел его в их компании.
То есть, он полагал, что уж возле итальянского посольства за всеми точно будут следить. И, если на Акличага и впрямь было совершено покушение, то не ошибся.
И он вполне мог стать свидетелем этого покушения... Тогда, конечно, он сейчас наглухо заперся и забаррикадировался в своей квартире и дрожит, как осиновый лист... Может вообще отказаться разговаривать... Но, с другой стороны, он может поведать что-то очень ценное. Если удастся его растормошить...
Делать нечего. Попрощавшись с Анечкой, я набрал номер профессора Черемшина.
Просто интересно, что могло повергнуть его в такой ужас? Ведь он, при всей своей чудаковатости и отстраненности от мира, был из тех старых интеллигентов, которых трудно запугать...
ГЛАВА ПЯТАЯ
- Слушаю, - услышал я глуховатый голос, так памятный мне по студенческим временам.
- Здравствуйте, Родион Романович, - сказал я. - Вы меня, конечно, не помните. Я - Андрей Хованцев, в свое время слушал ваши лекции...
- Действительно, не припоминаю, - сказал он.
- Родион Романович, можно ли мне подъехать к вам? - спросил я. - Дело довольно важное...
- Что за дело? Вам нужна какая-то научная консультация?..
- Нет, - ответил я. - С наукой мне, к сожалению, пришлось расстаться. На хлеб зарабатывать надо, а наукой сейчас не прокормишься, сами понимаете...
- И чем вы сейчас занимаетесь? - поинтересовался профессор.
- Как это ни странно, но я работаю в детективном агентстве.
Последовала долгая пауза - Черемшин, вполне очевидно, был потрясен.
- И вы... - проговорил он наконец. - И вы как-то... Я имею в виду, вас интересует что-то, связанное с...
- Да, с вашей поездкой в Лондон, - сказал я. - Дело в том, что люди, с которыми вы пересекались в Лондоне, обратились в наше агентство в поисках защиты...
- А, эта странная пара! - сразу сообразил профессор. - Шаман и его ученик, так?
- Именно так.
- А разве они не... - профессор осекся.
- Что вы имеете в виду? - живо спросил я.
- Неважно. Это хорошо... Это хорошо... - почему-то профессор испытал огромное облегчение, это было понятно и по его голосу, в котором сразу исчезла напряженность.
- Что "хорошо"? - поинтересовался я.
- Это хорошо, что они к вам обратились.
- Профессор, - сказал я, - вы явно что-то знаете. Если пожелаете, мы возьмем на себя обеспечение вашей безопасности. Но в любом случае, нам надо встретиться и поговорить... если вы не против.
- Я нисколько не против, - откликнулся профессор. - Приятно, знаете, осознавать, что ты уже не один на один со своими проблемами. Вот только как нам лучше встретиться?..
- Я бы мог подъехать прямо сейчас, - предложил я.
- Нет, - профессор замялся, - пожалуй, не стоит. Видите ли...
- Вы не уверены во мне? Не уверены, что я - это я? - спросил я, стараясь говорить шутливым тоном, чтобы подчеркнуть: если у профессора и есть подобные подозрения, то мне они нисколько не обидны.
- Ну... - чувствовалось, что профессор смутился. - Мне, так сказать, надо морально подготовиться к этой встрече... Вы знаете, я бы мог предложить вам один вариант... Несколько необычный, но, возможно, он вас устроит.
- Да? Какой?
- Завтра утром - похороны Дурманова.
- Вы хотите побывать на этих похоронах? - удивился я.
- Ну... Я слышал и читал о Дурманове много нехорошего, однако мне он очень помог, благодаря поддержке его фонда я смог закончить мой многолетний труд, и будет только справедливо, если я отдам ему последний долг благодарности. Во всяком случае, я собираюсь побывать на похоронах, как мне ни страшно выходить из квартиры. А если вы будете там, рядом со мной, я буду совсем спокоен. Потом мы могли бы поговорить в каком-нибудь тихом месте... Например, и домой ко мне приехать. Вы хорошо меня помните?
- В общих чертах, - ответил я. - Ведь, если не считать зачета, я видел вас в основном только на кафедре, довольно далеко от себя, и к тому же это было тысячу лет назад. Но я вас узнаю. Может, случится такое чудо, что и вы меня узнаете.
- Зачет, да... - пробормотал профессор. - Столько студентов было за эти годы, что вряд ли... Хотя, кто знает...
- Если хотите, я могу к вам подъехать и отвезти вас на похороны на своей машине.
- Ну... - профессора опять одолели сомнения. - Нет, пожалуй, я сам доберусь. Кстати, как вас зовут?
- Андрей. Андрей Хованцев.
- Хованцев... - профессор ненадолго задумался. - По-моему, мой предмет вы знали хорошо, но он не был для вас основным...
- Да, я был на немецком отделении.
- Вот-вот, смутно припоминаю. К сожалению, слишком смутно.
- Так где и как мы с вами встретимся?
- На отпевании, в церкви или возле нее. Я хочу посетить только отпевание, на кладбище не поеду. Там, надо полагать, будет... гм... совсем особая публика, которой я вряд ли буду соответствовать. Но прослушать заупокойную службу, это... да, не только естественно, но и порядочно. Вы знаете, в какой церкви будет отпевание?
- В газетах об этом писали. По-моему, и час упоминали. В десять, да?
- Все верно, в десять. Итак, до завтра?
- До завтра. Спасибо вам.
- Это вам спасибо, - отозвался Черемшин перед тем, как положить трубку.
Я тоже положил трубку - и поглядел на часы. Начало восьмого. Пора мне двигаться домой.
Словно угадав мое настроение, заглянула Марина, наша секретарша.
- Вы уходите, или ещё побудете? А то, у меня кончается рабочий день, и, если надо, я вам ключи оставлю...
- Я ухожу, - я встал, снял с вешалки пальто, шапку и шарф. - Можешь все запирать и спокойно отправляться на отдых.
С тем я вышел на улицу. Как я упоминал, было уже темно - ноябрь, темнело рано, и морозец стоял крепкий, но при том какой-то сырой, словно мелкая влажная взвесь, которая копилась в воздухе всю осень, ещё этим морозцем не прихватило, не превратило в сухие и ломкие льдинки, при каждом вдохе и выдохе приятно позванивающие вокруг лица, приятно покалывающие мочки ушей, будто китайский целитель-акупунктурист... И от этой сырости, умудрявшейся проникать и под пальто, в ботинки, делалось особенно зябко и неуютно.