Блондинка поглядела на него с той иронией, за которой чаще всего прячется готовность уступить — прежде всего, собственным желаниям.
— И ты хотел бы попробовать это со мной?
— А ты была бы против? — вопросил американец. — По-моему, санобич, мы с тобой — люди взрослые и знающие, чего хотим. И пара из нас получится идеальная, а?
— Пара на одну ночь? — кисло усмехнулась блондинка. — За кого ты меня держишь?
— За самую сногсшибательную курочку в Москве! — ответил мистер Джонсон. — А может, и во всей России. А может, и во всем мире. Ты не думай, я не пристаю ко всем попало. Но ты… — он опять понизил голос до самого тихого шепота. — Если хочешь знать, ты из тех редких, очень редких девок, которым стоит взглянуть — и у мужика все встает. Есть в тебе это… не жар тела, это было бы слишком просто, а вот такая сокрушительная сексуальность, которая и мертвого из гроба поднимет, если на него пойдет твоя, эта, волна…
— Что ж… — блондинка размышляла, скорее для виду. — Ключи от конторы у меня с собой, ведь я все отпираю и запираю, прихожу первой и ухожу последней… А сплясать ламбаду на столе шефа было бы чем-то новеньким.
— Так поехали? — оживился американец. — Я возьму шампанского или чего ты хочешь. Завернем по пути в ночной супермаркет — и вперед! Навстречу самому сладкому мщению в твоей жизни! — расхохотался он.
Я уже доел все заказанное и решил, что мне пора удаляться. Чтобы не кидаться сломя голову вслед за американцем и его пассией, это выглядело бы слишком заметным. Недовольно поглядев на часы — мол, деловой партнер опаздывает, а больше я ждать не могу — я поправил бумаги, закрыл «дипломатик», вышел на улицу и, остановившись возле своей машины, закурил.
Американец и блондинка появились минут через пятнадцать. В руке у американца был объемистый пластиковый пакет — насколько я понял, они загрузились шампанским и прочим прямо в гостинице, в одном из тех маленьких роскошных «шопов», в которые превратились в наши дни бывшие филиалы «Березки» при бывших интуристовских заведениях. Я сел за руль и стал наблюдать, как они договариваются с частниками, дежурившими почти у дверей. Переговоры шли буквально несколько секунд: американец не торговался и дружелюбно махнул рукой первому же «возиле».
Я опять включился на прослушивание.
— Ленинский проспект, да? — переспросил водитель.
— Да, — сказала блондинка. — Чуть дальше Ломоносовского. Я покажу, где остановиться.
Они отъехали, я стартовал следом за ними. «Часы пик» давно миновали, машин было мало — по московским понятиям, во всяком случае — и двигаться было легко. Разве что, приходилось соблюдать осторожность, иногда чуть-чуть притормаживать и отставать, чтобы мои подопечные не заметили слишком плотно маячащую рядом с ними машину. Впрочем, они так были увлечены воркованием, устроившись на заднем сидении, что вряд ли обращали внимание хоть на что-то вокруг. Заметить мог только шофер, поневоле обязанный проявлять бдительность и внимание ко всему, происходящему на дороге. Но если шофер и понял, что за его пассажирами ведется слежка, то ему это было до лампочки. Советские люди давно привыкли к тому, что любой иностранец может стать объектом внимания особых служб, и недолгие годы свободы ещё не успели приучить их видеть в этом отступление от нормы. Если шофер понимал меня за такого «сопровождающего», то его это не беспокоило: ведь люди, «пасущие» иностранцев — это не налоговая служба, которая может потребовать у него отчета в его «левых» заработках. А насчет того, чтоб, коли вызовут «куда надо» дать показания насчет поведения и разговоров иностранца, которого он подвозил — тут он завсегда с охотой, на это и подписывался, когда выторговывал себе хлебное местечко возле отеля международного класса. Без этого фиг с два ему разрешили бы войти в тусовку водил, имеющих там постоянное место.
Приблизительно так я прикидывал, продолжая на всякий случай соблюдать все меры предосторожности. Вот мы миновали перекресток Ленинского с Ломоносовским, ещё два-три квартала, машина притормозила и остановилась. Я остановился чуть поодаль. Американец и блондинка расплатились и вышли, американец бережно нес пластиковый пакет с шампанским и, надо понимать, какими-то деликатесами. Они пошли по подъездной дорожке в глубь огромного «сталинского» двора, я проехал во двор, увидел, что они идут к подъезду слева от расположенных в центре двора клумб и лавочек — почти скверика, по размерам, поэтому повернул налево и остановился в удобном месте неподалеку от главной клумбы. Моя парочка уже входила в какую-то дверь — не в подъезд, а именно в отдельную дверь рядом с жилым подъездом. В свете фонаря возле этой двери тускло отсвечивала вывеска.