— Он может быть не в столице округа, а где–нибудь поблизости, — сказал Кулак изучив переданные ему напарником бумажки. — Такой вариант учитывается?
— Учитывается, — стараясь не ударить в грязь лицом как можно решительней подтвердил я. — В расходах вы не ограничены. Найти Щукина нужно любой ценой.
— Хорошо, Виктор Николаевич.
Поднялись оба разом. Есть и пить не стали, не смотря на все мои уговоры. И тут же откланялись.
— Пожалуй, правильно, — согласилась Таня глядя в окно, как отъезжает машина гостей. — Пусть ищут. Ребята, кажется, серьезные. Со стола убрать?
— Плохих ребят не держим, — похвастался я. — Со стола не убирай, сейчас еще один «джентельмен» прискачет.
Покуда не появился Матвей, решал в уме сложную задачу: если Тане я даю тридцать «штук зеленых», то сколько дать Деду с Кулаком? Учитывая их профессиональный уровень и все такое, решил, что, кроме основной зарплаты, а она у них поболе моей, нужно будет подкинуть им «штук» по пятьдесят.
Подрабатывающий у нас студент–пищевик с внешностью матерого вышибалы прибыл как раз в тот момент, когда я вычитал из миллиона сто тридцать тысяч.
Впервые пересекший порог нашего с Варькой обиталища Матвей оказался донельзя смущен и все время норовил встать по стойке смирно.
— Садись–садись, дорогой мой человек, — отеческим тоном приветствовал я и буквально силой впихнул за стол. — Заправляйся, выпить не предлагаю, зная, что ты за рулем. Да ты ешь–ешь не стесняйся. Это — Таня, работает с нами по одному дельцу. Да сиди ты, все свои!
Матвея я определил в один из названных Натальей Сергеевной городов, снабдив фотографией Кравченко и, на всякий случай, Щукина.
— Обращай внимание на мелкие фирмы с компьютерами. Особенно те, что Интернетом пользуются, — посоветовал я.
Для Тани оставил еще один город.
— Зачем это, Виктор? — несколько обиженно спросила она после ухода Матвея. — Ну, найдем мы еще пару адресов, а толку? Ясно же, что Щукин сам там не бывал, а кругом посылал Кравченко. Я лучше с вами буду.
— Разговорчики в строю! — шутливо прикрикнул я. — Сам буду тем же самым заниматься. Нас трое — ты, я, Матвей. И города три. Ты на новом месте, да со своим московским удостоверением, глядишь, чего–нибудь важного нароешь. Операция вступает в завершающую стадию. Тащи бутерброды в курительную, будем «Бакарди» пить.
Себе я взял город с которого все началось. Потому как, во–первых: там Женька Горюнов. Он подскажет, если что. Во–вторых: менты нас знают, но мне мешать побоятся, учитывая Варькины связи.
Матвею решил премиальных не выписывать. В конце концов, не велика сложность, фирмы обходить и фотки показывать. Мы с Варькой и так ему за разовые поручения неплохо платим.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Не прошло и двух недель, а вступившая в финальную фазу операция изрядно меня притомила. Шляться под моросящим ноябрьским дождем по чужому городу от одной карликовой фирмы к другой, это вам не ром перед камином хлестать. Надоедает быстро. Кроме того название операции мне тоже не нравилось.
Хоть и окрестил я ее весьма романтично «Двойной меч», а из песни слова не выкинешь: если на таро, когда желаешь, не обременяя фантазию, найти название секретной операции выпадает двойка мечей — хорошего не жди. Не люблю я эту карту, и все тут. В ней ведь не просто трудности, в ней кровь чудится.
— Точно, Дубов, кажется его фамилия! — обрадовали меня в очередном месте.
Ну, слава тебе Госс–ди и Святая Великомученница Варвара! Уж столько по этому городку мотаюсь. Наконец, повезло. А‑то у Тани ничего, Матвей нашел одну фирму, но там совсем глухо — Кравченко всего раз побывал, даже заказ оформить не успел. Дед с Кулаком работают, конечно, и даже докладывают о том, что ощутимо продвинулись в нужном направлении, но это еще вилами на воде писано.
— А вы?.. Вы частный детектив, верно? Сковородов ваша фамилия. Я про вас в газете читал.
Я уже забодался, с утра до ночи бродить по этому захолустью беспрестанно выслушивая, что я — Сковородов, Сковородкин или, даже, Жарков. Стрельбу из «Эфы» забросил, до того не в себе был.
— Сковорода, — вежливо уточнил я. Да, не легко дается миллион.
— Был он у нас. Коттедж собирался строить. Все ходил, проекты смотрел, примерялся, — в голосе добродушного лупоглазого толстячка, моих, наверное, лет, прозвучало искреннее сочувствие. — А жизнь вон как обернулась. Это не его в детском садике убили?