Вот она кладет ногу на ногу, подчеркивая тем самым безупречной формы ляжки и чулки без шва. Настоящее сокровище!
– Могу я вам предложить сигарету? – осведомляюсь я.
– Нет, спасибо.
Над нами трижды звучит свисток, и мы покидаем Пантрюш2. Колеса состава принимаются исполнять на рельсах свою музыку, такую же назойливую, как «Помело Равеля».
Парень из компании «Вагон-ли», лысый, как яйцо (сваренное вкрутую), звоня в колокольчик, изображает мальчика из церковного хора. Он голосит «Первое блюдо» тоном скорбящего человека, который только что отведал разогретой цветной капусты, а-ля заскорузлая подметка повара.
– Вы будете есть в вагоне-ресторане? – спрашиваю я мою протеже.
Она отрицательно качает головой.
– У меня отвращение к подобного рода местам.
– То же самое и у меня, – поддерживаю я с грустью, так как мои зубы щелкают от голода, а утроба кричит «браво».
Придется подтянуть пояс до Ренна! Грустная перспектива, ребята, для мужика в расцвете лет, которому необходимы калории, чтобы продолжать соблазнять равноправного гражданина женского рода. Нет, я не делаю культа из жратвы, но долгая голодуха меня не прельщает, кроме того, мой Проспер голосует против, даже если не обращать внимание на урчание в брюхе.
– Вы бретонка, мадемуазель?
– Нет, парижанка...
Как вам это нравится! Она париготка, а останавливается в отеле на проспекте Опера одна; это потолок, как говорил Мансар3.
– Вы, наверное, едете на каникулы?
– Я еду навестить свою подругу по пансиону.
– Если она так же очаровательна, как вы, кончится тем, что я переберусь в Ренн.
– Вы мастер говорить комплименты, – отмечает она.
– С вами рядом это не заслуга.
Я, должно быть, перегнул палку, так как она даже не улыбнулась. Малышка, видно, воспитана в пансионе со строгими правилами, что меня не очень удивило бы. Но какие у нее могли быть дела с Зекзаком?
– Вы коммивояжер? – спрашивает она.
– Нет, а почему вы так решили?
– По вашей непринужденности. Я бы подумала...
– Нет же, вы ошибаетесь. Я работаю в макаронной промышленности. Моя специальность требует высокой точности: я контролер макаронных изделий. Я слежу за тем, чтобы они были продырявлены как следует.
– И вы едете в Ренн по срочному делу?
– Да. Я еду на испытание мотовила для вермишели. Ренн ведь край колес, вы понимаете, с прославленными испытательными стендами.
На этот раз она хохочет во все жорло (как сказал бы Берю). Округлости ее корсажа увеличиваются в объеме. Так молода и уже такое богатство спереди, вот кто превратит вас в активиста крайних левых!
Поезд катит на полной скорости, мы несемся сквозь поля с овощной порослью. Везде огромные пространства лука-порея, на них тут и там видны сарайчики для инструментов, сделанные кое-как из старого хлама. Вокруг церквей в горячем воздухе дремотного лета томятся деревни. Все мирово, как на картине Коро.
Тут и там видны петухи на навозных кучах да задумчивые коровы за изгородями.
Разговор не клеится. О чем бы еще поболтать? Трудно справлять ля-ля с умной и скрытной малышкой, если не знаешь ее. Вы мне возразите, что можно поговорить о погоде, ведь эта тема всегда в моде, согласен. Но такие махровые маленькие задаваки не пылают страстью к метеосводкам.
– Вы видели осенние модели, которые вам предлагают? – осведомляюсь я.
– Нет.
Ну что ты скажешь, хоть чертом крутись вокруг, никакой благодарности от Маргариты!
И все же я продолжаю свою правдивую трескотню.
– Модельеры разработали удивительное демисезонное пальто: оно реверсивное, комбинированное и не буксующее. Подкладка может служить для выхода в театр, вывернутое наизнанку, оно превращается в ночную рубашку, а если пристегнуть пояс, получитс идеальный охотничий костюм для коктейлей и подводной рыбной ловли.
Она силится улыбнуться, но я чувствую, что мысли ее не здесь. Вместо того чтобы восхищаться мною, что было бы естественно, учитывая мою выигрышную внешность, она прилипла к окну.
Конечно, она пасет таким образом не очаровательные просторы луковых полей, а автостраду, идущую вдоль железной дороги. С невинным видом я наклоняюсь, чтобы завязать шнурки штиблет (у которых, скажу вам как железнодорожник железнодорожнику, вообще нет шнурков). Это положение позволяет мне бросить исподтишка взгляд на дорогу. Я замечаю серый открытый «Мерседес», водитель которого самозабвенно подает сигналы фарами. Что бы это значило?
3
Париж, Монмартр, мансарды богемы, как все это дорого сердцу нашего читателя. Франсуа Мансар – французский архитектор (1598-1666)