У Хильдегард перехватило горло. Она едва могла говорить.
— А у них… — робко начала она. — Я имею в виду, есть какой-нибудь контакт между итальянскими и немецкими органами?
— Не представляю.
Хильдегард вцепилась в подлокотник дивана, пытаясь взять себя в руки.
— Я этого не понимаю! — вдруг закричала она. — Неужели это такая мелочь? Неужели каждый день люди бесследно исчезают без всякой причины?
— Мы не знаем, что еще можно сделать, мама, — сказал Лукас подчеркнуто спокойно.
— Складывается впечатление, что мне просто ничего не говорят. По крайней мере, не говорят правду! — Ее голос дрожал. — Я не могу сидеть здесь и делать вид, что ничего не случилось. Я больше не могу ждать и надеяться, что он вдруг совершенно неожиданно появится снова, Лукас. Я так не могу! Я сойду с ума! Я пойду в полицию. Я подам заявление об исчезновении человека. Может быть, немецкие службы хоть что-то сделают. Хоть кто-нибудь должен же этим заниматься!
— Они ничего не смогут сделать. Поверь мне. В лучшем случае они могут установить контакт с итальянцами, но это волокита, это будет длиться целую вечность и ничего не даст, потому что в итоге это заявление покроется плесенью на чьем-нибудь письменном столе где-то в Милане, Неаполе или Риме. Зато здесь, на месте, мы можем задавать вопросы карабинерам и нервировать их своим упорством.
Хильдегард молча кивнула.
— Я останусь в Италии, пока буду нужен Магде, — добавил Лукас. — Может быть, она тоже продлит свой отпуск. Мне трудно представить, что она может вернуться в Германию без Йоганнеса.
— Да, — пробормотала Хильдегард. — Да, конечно.
Лукас был нужен и ей тоже. Может быть, даже больше, чем Магде.
«Вернись, — умоляла она его мысленно, — пожалуйста, вернись ко мне!» Но вслух она этого не сказала.
— Мама, ты еще здесь?
— Да, я слушаю. — Ей с трудом удалось произнести следующую фразу. — Ты еще на что-то надеешься? — прошептала она.
— Конечно, у меня есть надежда!
Лукас заговорил громче и попытался придать своему голосу бодрый оттенок. Это он умел. Этому он научился. «Вложить улыбку» во фразу — это было его повседневным занятием во время дублирования фильмов.
— Пока еще ничего не случилось, мама. И до тех пор, пока не известно иное, мы все должны исходить из того, что Йоганнес живой.
— Спасибо тебе за звонок, — устало сказала Хильдегард. — Спасибо.
Она положила трубку и тяжело опустилась на кушетку. Ее плечи поникли, она закрыла лицо руками и заплакала.
50
Небо было чуть синеватым, как сталь, солнце сияло. Дул легкий ветерок, который нес с собой приятную прохладу и ослаблял жару до вполне терпимых пределов. Лукас понимал, что больше не может прятаться в свою раковину, словно улитка, Магда не должна почувствовать его страх и неуверенность. И не стоило даже думать о фотографиях и незнакомце, который прислал их. В этом Лукас не мог продвинуться дальше и вынужден был просто ждать, что случится.
Дом был закрыт на ключ, навигационный прибор запрограммирован, и они уже собирались отъехать от дома, когда увидели приближающийся черный «ситроен».
— Что это опять за чертовщина? — простонала Магда. — Я не имею не малейшего желания принимать гостей и хочу поскорей уехать.
«Ситроен» остановился перед домом, и из него вышел Стефано Топо. Небрежно, но элегантно одетый, в бежевых льняных брюках и в рубашке из того же материала, только чуть-чуть светлее. Он сдвинул солнцезащитные очки от дизайнера на лоб и улыбнулся. Видно было, что он пребывает в великолепном расположении духа.
Магда и Лукас тоже вышли из машины.
— Buongiorno, — сказал Топо, — вижу, что мне снова не повезло. Очевидно, вы как раз хотели уехать?
— Да, мы запланировали маленькую экскурсию.
— Можно спросить, куда вы собрались?
— В Abbazia Monte Oliveto Maggiore.[48] Мы, правда, каждый раз проезжаем мимо него, когда ездим в Монтальчино, чтобы купить вина, но до сих пор нам было некогда осмотреть его.
— Невероятно! Надо видеть этот монастырь! Он прекрасен, вы будете в восторге!
— Могу себе представить.