Смерть
Это был самый серый день в Лондоне за весь год. Говоря "серый", я имею в виду не только дождливую и сырую погоду, небо, затянутое огромными темными тучами, и бесконечно скучные осенние пейзажи, где абсолютно голые деревья гордо стоят среди грязи, слякости и луж, не оставивших ни сантиметра сухого места. Серым этот день был во всем. Школа, дом, будничная суета на улицах, я сам - все казалось каким-то неинтересным, чересчур обыденным, и я лениво плыл по течению, надеясь, что все дела на сегодняшний день решатся как-то сами собой. В такие дни не хочется делать решительно ничего, только лежать на кровати и уставшим взглядом сверлить потолок, и я сильно завидую людям, которые, внезапно ощутив, как им надоела серость будней, могут себе позволить день-другой провести в уютной постели или под теплым пледом, лежа на диване и дремая под звуки включенного телевизора. У меня же остаться в стенах дома, особенно приятного и родного места в подобные осенние деньки, не получилось: как бы жалобно я не стонал, пытаясь встать с кровати, с какой бы печалью не вздыхал, натягивая на себя одежду, меня все равно выставили из дома и, вручив деньги на проезд, отправили на учебу. Преодолев недолгий путь до метро, а затем от остановочной станции до здания школы, я вдоволь "насладился" всеми прелестями лондонской осени. Пасмурное небо и сырость вокруг создавали еще большее ощущение сонливости, и я засыпал чуть ли не на ходу. Из-за этого я забыл о том, что нужно смотреть под ноги, и пару раз наступил в большую лужу, брызги от которой полетели прямо мне на джинсы. Мысленно ругаясь, я отошел в сторону, остановился и попробовал смахнуть капли грязи рукой, но сделал только хуже - размазал все по штанине. Вскоре я плюнул на это дело, решив, что таким образом окончательно испорчу джинсы, да еще и опоздаю к началу занятий, и продолжил свой путь. Я никогда не был отличником, хотя учился хорошо и питал большую страсть к учебе. Меня увлекала математика, этот удивительный мир чисел, с помощью которых можно выразить все на свете. Восторг, испытываемый при решении задач, уравнений, когда ты все посчитал и сверил ответы с данными в учебниками, убедившись, что выполнил работу верно - одно из самых приятных чувств, которые мне довелось испытать за семнадцать лет жизни. Кроме математики, меня занимала биология. Интерес к тому, как устроены люди, животные и растения, как что работает в организме, казалось, родился со мной, потому что я, будучи очень любознательным ребенком, с самого детства искал ответы на эти вопросы и, наверное, порядком достал ими обоих родителей. Я с уверенностью могу сказать, что люблю ходить в школу. Вернее, нет, ходить в нее мне не нравится, особенно по такой отвратительной погоде и в такую рань, но пребывать в школе, сидеть на занятиях и слушать лекции я люблю. Никогда не понимал людей, которые, как они сами говорят, страдают от школы и могли бы обойтись без знаний, даже элементарных, в области, например, физики, или химии, или чего-то еще, ведь это означает жить, не понимая, как что работает в этом мире. Быть может, от самой школы, действительно, можно страдать, если ты попал не в самый дружелюбный коллектив или учителю ты по каким-то абсолютно субъективным причинам не нравишься. Но должна же быть какая-то страсть к знаниям, желание узнать побольше о мире, в котором мы живем, и суметь объяснить различные явления, что-то, что заставляет учиться хотя бы немного, хотя бы самостоятельно, за пределами школы. Если ничего подобного у человека нет, он полностью попадает под влияние общества, которое всю жизнь будет диктовать ему свои правила и убеждения, и этот человек примет их, поверит в каждое слово, лишь бы оно было подкреплено любой, хоть самой слабой и нелогичной аргументацией. Все его знания и мысли будут основываться исключительно на мнении других, мнении большинства, которое он посчитает за верное, ведь в его голове не будет достаточно знаний, чтобы понять их ошибочность. Он будет жить в невежестве и тянуть в него своих детей и внуков, если только те не осознают важность образования, а это страшно и губительно для всего человечества. К сожалению, так вышло, что именно эти самые люди, которые не придают знаниям такого же значения, как популярности, учатся со мной в одной школе. В самом начале обучения в средней школе я был поглощен мечтами о веселой подростковой жизни, крутых друзьях, постоянных тусовках и, конечно, жаркой любви. Все должно было быть так, как показывают в фильмах. Я пытался втереться в доверия к школьной элите, дружил с самыми крутыми ребятами в школе, но чем больше узнавал их, их интересы и взгляды, тем больше разочаровывался в них. Я понял, что на самом деле ничто из моих представлений о подростковой жизни, ничто из того, что могла мне предложить эта так называемая "элита", меня не интересует, и уже скоро я ушел из их круга, оставшись практически полностью одиноким в этой школе. Но все же есть и здесь интересные люди, с которыми приятно общаться. Просто знать, что они существуют, уже прекрасно. Еще в свои малые годы я встретил на детской площадке, куда меня часто водила погулять мама, смуглую девочку с темными вьющимися волосами до плеч. Она сидела в песочнице и в гордом одиночестве лепила какие-то фигурки. Сначала ее лицо было закрыто полупрозрачной занавеской из темно-каштановых прядей, но через какое-то время она встряхнула головой, и я увидел на ее маленьком смуглом личике большое черное пятно, протянувшееся через всю переносицу и немного затронувшее левый глаз. Поскольку я никогда не видел столь необычных родимых пятен у людей, я заинтересовался и смотрел на нее, не отводя глаз, но, видимо, смутил девочку, потому что она, случайно повернувшись в мою сторону, вдруг потупила взгляд в желтый песок и слегка покраснела. Эту девочку звали Мэй. Она долго была тихой и застенчивой, не любила много говорить и часто краснела, если ей приходилось отвечать на вопросы или кто-то в упор смотрел на нее. Во второй раз я увидел ее уже в школе. Так случилось, что мы с Мэй не только учились в одном классе, но и садились часто рядом друг с другом. Именно тогда я и узнал ее имя, особенности ее характера и познакомился с ней поближе. Казалось, что у нас, у двух стеснительных детей, никогда не получится завязать разговор. Я видел, как она неохотно общается с одноклассниками, с трудом отвечает на вопросы учительницы (не потому, что не знает, а потому что просто боится ошибиться и вызвать смех), и я был уверен, что меня ждет тот же неловкий разговор, смущенный взгляд и налитое краской лицо моей собеседницы, но, как ни странно, оказался неправ. Ни я, ни она не чувствовали себя зажато и скованно, когда мы разговаривали друг с другом, и именно это обстоятельство стало причиной нашего сближения. В последующие годы с нами приключалось всякое, но наша дружба с Мэй прошла все испытания, которые только попадались нам на нашем жизненном пути. Мы уходили к другим людям, вливались в новые компании, но всегда в итоге возвращались друг к другу и продолжали общаться как ни в чем не бывало. Даже взрослея и обретая новые интересы, меняя свои взгляды и отрекаясь от старых убеждений, мы оставались похожими друг на друга и шли сквозь годы, держась за руки. На одну из годовщин нашей дружбы (точной даты начала нашего общения мы не запомнили, поэтому решили отмечать это замечательное событие в середине сентября) Мэй подарила мне серебряное кольцо, самое обычное кольцо, каких множество в ювелирных магазинах. Единственное, что выделяло его - изящная гравировка на внутренней стороне, которая состояла всего из двух латинских слов - "In aeternum", что означает "навсегда". Эта фраза так растрогала мое сердце, что я решил носить его, не снимая. Вот уже три года это кольцо на моем пальце в знак нашей вечной дружбы с Мэй, и я действительно практически никогда не снимал его с пальца, от этого оно немного потерлось. Мэй была единственным человеком в моей жизни, которому хотелось подражать. С переходом в среднюю школу она начала меняться: открытость пришла на смену замкнутости, а вместо неуверенности появилась невероятная жизнерадостность и любовь к себе и окружающим. Она всегда много читала и отличалась неординарным умом, но сейчас, в свои семнадцать лет, она тонула в книгах и, наверное, даже жила не в скучном реальном мире, а в волшебной сказке, где люди всегда добрые и все заканчивается прекрасно. Мэй умела говорить коротко, но в самую цель, ее фразы можно было бы превратить во вдохновляющие цитаты, которые смогут и поддержать, и развеселить, и навеять печаль, и дать ответы на все философские вопросы. Ее вера в себя, в свои силы, стремление не к совершенству, а к гармонии с собой вдохновляли меня и неоднократно заставляли изменять свою точку зрения. За несколько лет маленькая милая гусеница, прочно зажатая в свой кокон и не желающая его покидать, стала прекрасной бабочкой, открытой, искренней, желающей подарить всему миру радость и доброту. Она не была самой популярной девушкой в школе, а ее черное родимое пятно на лице нередко становилось предметом насмешек, но любой человек, с которым когда-либо общалась или которому в чем-то помогала Мэй, отмечал ее невероятную доброжелательность и чувствительность к проблемам других людей. Кстати говоря, своего родимого пятна он