он усилился и теперь казался невероятно холодным, так что я тут же обхватил себя руками и согнулся, надеясь хотя бы немного согреться. - Этого я не знаю, - задумчиво произнесла девушка. - Если хочешь знать, я впервые за все свое существование разговариваю с человеком, не собираясь при этом в ближайшие дни лишить его жизни. - Она усмехнулась и, проводив взглядом улетевшие листья, опустила глаза. - Это странно, но кто знает. Быть может, неслучайно мы сейчас сидим и говорим друг другом. Я, повторив за ней, пожал плечами и в очередной раз заглянул в ее лицо. "Никогда бы не подумал, что мне может быть так комфортно с таким... человеком? существом?" - пронеслось в моей голове. И правда: за эти пять минут все недоверие и напряжение куда-то улетучились. Я по-прежнему мало понимал, что сейчас происходит, но я точно знал, что даже если передо мной самая настоящая Смерть, это все равно наиприятнейшая личность, с которой мне довелось общаться в последнее время. Почему я так решил? Не знаю. Может, потому что спустя какое-то время мне не захотелось упасть в обморок, умереть, исчезнуть, лишь бы не слушать и не видеть ее. Наоборот, что-то в ней, несмотря на всю внешнюю холодность и безэмоциональность, привлекало, заставляло сидеть рядом и слушать часами ее волшебный голос, вещающий что-то интересное, мистическое и всегда искреннее. - Так ты знаешь, кто и когда должен умереть? - спросил я неожиданно для себя так тихо, почти шепотом, и был почти уверен, что Дейзи не разобрала ни слова. Однако же она все расслышала, подняла глаза на меня, широко улыбнулась, прищурившись, произнесла: - А ты хочешь знать дату своей смерти? - Мне просто интересно, - я безразлично пожал плечами, но продолжал заинтригованно смотреть на нее. - Но раз уж ты предложила... Девушка усмехнулась, а я сидел и выжидающе смотрел ей прямо в глаза. На мгновение мне показалось, что я сумел уловить в них что-то человеческое, какую-то каплю эмоций в этой пустой и мрачной пустыне. Я пытался ухватиться за нее, копнуть глубже и раскрыть целое море, таящееся где-то внутри ее глаз, но скоро потерял и эту единственную каплю. Однако же я по-прежнему смотрел на Дейзи и с каким-то странным трепетом ждал ее ответа, но она молчала и только неотрывно смотрела на меня своими серыми глазами. - Уверена, тебе пока не стоит об этом беспокоиться, - наконец заявила она. - Обещаю, у тебя будет долгая жизнь. Я улыбнулся ей, но улыбка отчего-то получилась грустной. - На самом деле это не так важно, - задумавшись, заключил я. - Долгая жизнь не имеет смысла, когда в ней нет радости. Главное, чтобы она была счастливая. - Ну, это уже зависит от тебя, - улыбнулась девушка. - И от обстоятельств, - пожал я плечами. Она опустила взгляд и с полминуты осматривала сырой асфальт, а затем, сузив глаза, посмотрела на меня и спросила: - А что, в твоей жизни разве нет никакой радости? Я прикусил губу, задумавшись, посмотрел на нее и отрицательно покачал головой. - Что, неужели ничего? - спросила Дейзи с неподдельным удивлением. - В моей жизни была радость, но она умерла на той неделе, - глухо ответил я, и из моей груди вырвался глубокий вздох. Девушка смотрела на меня своими пустыми глазами, но я чувствовал волну сочувствия, исходящую от нее. - Это проходит, Милтон, - заботливо произнесла она. - Я знаю, тебе сейчас очень тяжело, но даже это однажды пройдет. Мэй много значила для тебя; неудивительно, что с ее смертью ты потерял основной источник счастья в своей жизни. И все же... Разве у тебя нет никакого хобби, например? Какого-то дела, ради которого хочется жить, несмотря ни на что? Я снова отрицательно покачал головой. - Я люблю математику и биологию, особенно последнее, - сказал я. - Но не думаю, что это те самые вещи, которые удерживают меня в этом мире. - Быть может, есть что-то еще? - спросила Дейзи, и я принялся вспоминать все, чем когда-либо увлекался. Для этого потребовалось время, я не мог вспомнить ни одного любимого дела, и на минуту или даже две между нами воцарилось молчание, прерываемое только завываниями ветра и шелестом листвы. - Когда-то я занимался музыкой, - наконец ответил я. - Пару лет ходил в музыкальную школу. У меня даже гитара дома есть. Иногда, когда есть настроение, я играю на ней, но большую часть времени она просто стоит в углу, покрываясь пылью. - А тебе это нравится? - поинтересовалась девушка. - Ну, заниматься музыкой, я имею в виду. Я пожал плечами и равнодушно посмотрел в ее лицо. - Я не знаю. Но когда я беру в руки гитару и начинаю перебирать струны, создавая прекрасные звуки музыки, я чувствую себя лучше. Это расслабляет, помогает переключиться. Так что, наверное, да, нравится, но я играю правда очень редко. В последний раз держал гитару где-то полгода назад и то всего пару минут. - Почему же ты так редко играешь, если тебе нравится? - спросила девушка, глядя на меня взглядом блестящих серых глаз, в которых я впервые увидел какое-то чувство - заинтересованность. Быть может, мне просто показалось или я настолько привык к этому взгляду, что стал внушать себе, будто там, за толстым слоем пустоты и холодности, действительно что-то есть, но я смотрел в эти глаза и четко видел в них интерес. Восхищенный этим наблюдением, я выпал из реальности и, широко улыбаясь, неотрывно смотрел на свою собеседницу, пока ее глаза вновь не поглотило бездушие. - Милтон? - окликнула она меня. - Я... - Я покраснел, на мгновение зажмурился и стал мотать головой из стороны в сторону. - Прости, я задумался. Что ты спрашивала? Дейзи только улыбнулась и повторила вопрос. - Ну, я... Я не знаю, на самом деле, - ответил я, все еще смущаясь оттого, что слишком долго смотрел в ее глаза. - Наверное, мне просто лень. Или нет времени, настроения, желания. Если мне нравится что-то делать, это ведь не означает, что я должен заниматься этим постоянно. Делая что-то без желания, ты убиваешь для себя всю прелесть этого занятия. - Наверное, это так, - согласилась Дейзи, - но разве сейчас не самое подходящее время, чтобы расслабиться, отвлечься от проблем и полностью отдаться музыке? - Может быть, - пожал я плечами. - Пообещай мне, что придешь домой и попробуешь что-нибудь сыграть, - произнесла она так заботливо, как только могла. Я вздрогнул от этого голоса: он так сильно напомнил мне Мэй, когда она точно так же сидела со мной, грустным и потерянным, рядом и пыталась убедить, что все не так плохо и я должен взять себя в руки. Это секундное воспоминание с ностальгической болью отозвалось в моем сердце, но я поднял голову и усмехнулся, глядя на девушку. - Не могу обещать, - ответил я, - но сделаю все возможное. Дейзи рассмеялась, и я в очередной раз заметил нечто прекрасное в ее глазах. На этот раз они смеялись, как и она сама, но смеялись необычно, через призму пустоты, скрывающей все ее эмоции в обычное время. Видеть, как пелена холодности спадает, не в силах больше прятать всю красоту эмоций, таящихся в глубине глаз, было так невероятно, будто наблюдать за снегом, исчезающим под теплыми лучами солнца и открывающим молодую, зеленую траву, долгожданную весну после долгой зимы. Так и я смотрел на нее, такую живую, настоящую, какой даже представить ее не мог еще неделю назад. Образ до жути пугающей девочки-призрака, чьи страшные глаза преследовали меня несколько дней, разрушался, таял, как снег, открывая совершенно новую, неизвестную мне ранее девушку, которая, несмотря на обманчивый вид, чарующе мила и открыта. Она расцветала все больше с каждой секундой, и что-то внутри меня трепетало, разливалось теплом по венам, не давая отвести взгляда от этих чудесных глаз. Мы разговаривали целый урок, и я даже не заметил, как школьный двор вновь стал наполняться людьми. Никто из нас больше не чувствовал смущения или дискомфорта; мы смеялись, говорили обо всем на свете, и мне казалось, будто я еще никогда не встречал человека более необычного, чем Дейзи. Она напомнила мне о днях, когда мы с Мэй точно так же сидели около школы и непринужденно беседовали, не обращая внимания ни на кого, кроме друг друга, но воспоминания об этом больше не вызывали боли, даже наоборот, я был рад, что в моей жизни появился кто-то столь же необыкновенный, как Мэй. - Если бы у меня был выбор, - говорила Дейзи, - я бы с удовольствием стала человеком. Самой обычной девушкой, смертной, такой же, как все эти школьницы. Я бы могла узнать, что такое детство на самом деле, чувствовать все так, как могут чувствовать только подростки, заниматься любимым делом и строить свою жизнь, как мне хочется, будучи уже взрослой, а потом умереть в старости, но умереть счастливой оттого, что я прожила прекрасную жизнь, наполненную множеством приятных моментов. Никогда я бы не выбрала вечную жизнь, особенно такую, по собственному желанию. - Тебе не нравится твоя жизнь? - спросил я, наблюдая, как она задумчиво смотрит на затянутое облаками небо. - Это не жизнь, - ответила девушка. - Это существование, причем довольно печальное и лишенное смысла. Я была такой, какой ты меня видишь, с самого начала. Я никогда не была маленькой, я не знала ни родительской любви, ни любви обыкновенной. Единственное, на что я способна - это объявлять конец людским жизням, хотя (какая иро