Сумасшествие
Я не решался говорить, что люблю ее. Даже самому себе я признавался в этом с трудом, ведь какая между нами может быть любовь? Возможно ли вообще обычному человеку полюбить Смерть, при этом не желая умирать? Сможет ли эта любовь прожить долго, если мы даже прикоснуться друг к другу не можем? Этими и многими другими вопросами я задавался ранним октябрьским утром, сложив руки на животе и глядя в потолок. Солнце еще не встало: часы едва пробили пять утра. Было слишком рано, чтобы подниматься, но и слишком поздно, чтобы наконец лечь спать. Я вертелся всю ночь. В голове беспорядочно кружились мысли, и я, несмотря на то что очень хотел, никак не мог их унять. Уснуть мне так и не удалось, и вот сейчас я лежал на кровати и умирал от недостатка сил. День только начался, а я был истощен так, словно он уже заканчивался. Приподнявшись на локтях, я схватил с тумбочки около кровати бутылку с водой, почти полностью опустошенную за ночь, сделал несколько глотков, а затем поставил ее, уже абсолютно пустую, обратно и закрыл глаза. "Плевать, что посплю всего два часа, - думал я, накрываясь одеялом. - Лучше я посплю мало, чем не посплю вообще." Внутренне опустошенный, как эта бутылка, которую я только что держал в руках, я не мог думать уже ни о чем, и это был прекрасный момент, чтобы расслабиться и погрузиться в глубокий сон. Только мне все так же не спалось. Я был спокоен, чувствовал, как мое тело размякает и сливается с матрасом в одно целое, а веки так сильно прилипли друг к другу, что открыть глаза, не прилагая никаких усилий, было невозможно. Казалось, еще минута-другая, и я усну, но сон все не приходил. Так я пролежал около часа, пока не услышал, как хлопнула входная дверь: мама ушла на работу. Тогда я, смирившись с тем, что поспать не удастся, медленно выпоз из-под одеяла и, переставляя босые ноги по холодному паркету, поплелся на кухню. Я ощущал себя отвратительно и, даже не смотрясь в зеркало, мог угадать на своем лице круги под глазами и измученный вид. Первые несколько шагов у меня с трудом получалось твердо стоять на ногах, не пошатываясь из стороны в сторону, и я старался всегда за что-то держаться, пока шел вниз. Нащупав на стене выключатель, я зажмурился от яркого света, но, не успев толком к нему привыкнуть, тут же двинулся внутрь кухни. Я знал это место наизусть и мог бы найти все необходимое с закрытыми глазами, ни разу не ошибившись. Пользуясь этим навыком, я, все еще жмурясь от света чересчур ослепительной лампочки, нашел свою кружку, достал с полки пачку растворимого кофе и придвинул поближе сахарницу. Чайник был еще горячий: мама совсем недавно завтракала, так что мне оставалось только смешать кофе с сахаром и залить водой. Наша кухня представляла из себя маленькую, но элегантную комнату. Посреди передней стены, прямо над кухонными тумбами, располагались два больших квадратных окна, благодаря которым кухня выглядела просторнее и светлее. Кроме того, из них открывался вид на соседние дома, стоящие в ряд по обе стороны длинной и широкой асфальтированной дороги - пейзаж такой простой и знакомый, но все еще вдохновляющий и прекрасный. Он преображался ежечасно, и каждый новый пейзаж уже не такой, как прежний, несмотря на те же дома и деревья, ту же дорогу. Особенно красиво смотрелось это место на рассвете, когда мягко-розовые солнечные лучи плавно ложатся на крыши домиков и постепенно заливает их теплым светом. Иногда, в такие дни, как сегодня, я приходил на кухню, подвигал стул так, чтобы, сидя на нем, можно было в полном объеме увидеть картину за окнами, и наблюдал за восходящим солнцем, небом, сменяющим цвета с черного на нежно-голубой. Когда я наконец заварил кофе и сел за деревянный обеденный стол, небо только начинало светлеть: оно переходило от черных оттенков к темно-синим. Я отхлебнул из кружки и стал смотреть в окно на растворяющиеся в синеве темные облака. Мне вспомнилось, как Дейзи говорила, что она очень любит рассветы. Мысли о ней в один миг заполнили голову; я ощутил трепет и странную тревогу, разрывающую грудь, оттого, что сегодня снова увижу ее. С момента, когда я понял, что безумно влюблен в нее, прошла неделя, и мы старались видеться каждый день. Мне казалось, что и она в меня влюблена, но узнать наверняка не решался. Нам было приятно разговаривать друг с другом, но это ведь всего лишь признак симпатии. Узнать влюбленность в ее поведении было тяжело. Она всегда выглядела спокойной, о ее чувствах можно было узнать только из ее же слов, потому что больше ничего их не выдавало. Каждое утро я обещал себе, что подойду к ней и прямо обо всем спрашу, но каждый раз, встречаясь с ней, боялся рисковать и откладывал на потом. И вот, сидя на кухне с полупустой кружкой кофе и глядя на светлееющее небо, мне пришло на ум, как рассказать ей о своих чувствах. "Я обещал ей песню, - думал я, засмотревшись на то, как постепенно синева захватывает все небо над крышами домов. - Тогда почему бы не признаться ей в любви этой песней?" Эта идея мгновенно мне понравилась; она казалась самой подходящей для раскрытия тех нежных чувств, которые я испытывал к Дейзи, и к тому же такой романтичной. Я мысленно похвалил сам себя за нее и, улыбаясь, сделал глоток кофе. Теперь я думал только о песне. За прошедшую неделю я очень часто брал в руки гитару и трудился над музыкой, которую решил сочинять, и вот, наконец, после долгих часов усердной работы, а затем неоднократной переработки я почти закончил свое творение. Оставалось совсем немного: нужно было сделать эффектную концовку. Мне хотелось вложить в эти последние секунды мелодии все свои чувства. Все, что я хотел сказать целой песней, должно было ярче всего открыться, взорваться и надолго врезаться в память в последних строках, последних нотах, но сделать нечто подобное оказалось труднее, чем я думал. Когда хочешь создать что-то невероятное и уже прокручиваешь в голове результат, все, что получается в реальности, кажется таким серым и обыденным. Мне же нужно было что-то особенное, что-то такое же идеальное, как все те мелодии, мелькавшие в моем воображении. Однако вся проблема заключалась не только в красивой мелодии. Чтобы сделать песню, одной музыки недостаточно - нужен и текст. Я никогда не писал стихи, не умел быстро и четко рифмовать слова, поэтому мысль о том, что мне придется этим заняться, немного поколебила мою уверенность в этой идее. К тому же я пока мало представлял, о чем хочу написать. Текст должен быть чувственным, необычным, таким, какой еще никто никогда не создавал, но как придумать нечто оригинальное и при этом хорошее, если все уже было написано и неоднократно повторено до тебя? Я допил кофе, которое за время моих размышлений успело остыть, потеряв всю свою прелесть, и посмотрел в окно. Вся ночная тьма растворилась, уступив место синему-синему океану без единого облака, который разлился по небу, укутал дома и голые деревья. Не дожидаясь, когда по этой синеве побегут более светлые, голубые, розовые, бледно-желтые оттенки, я оставил кружку на раковине и поднялся в свою комнату. Окрыленный своей идеей, я схватил гитару, листы с нотами и стал перебирать струны пальцами, огрубелыми от постоянной игры, пытаясь найти то самое идеальное сочетание нот, которое могло бы завершить песню. Я играл, делал пометки на бумаге, играл снова, а затем все перечеркивал и писал заново. Я был так увлечен этим процессом, что совсем забыл о времени и чуть не опоздал из-за этого в школу. Посмотрев на часы и увидев, что до моего обычного выхода оставалось меньше пяти минут, я сорвался с места, бросив гитару со всеми записями на кровати, и принялся как можно быстрее натягивать на себя одежду, после чего слетел вниз по лестнице и побежал к метро. В школе я оказался вовремя и за две минуты до звонка уже садился за парту. Только в этот момент я посмотрел в окно и заметил то, чего не смог разглядеть в спешке. На чисто-голубом небе сияло солнце, такое яркое и светлое, будто на один день в город вновь вернулась весна. Я смотрел на это чудесное явление, и все внутри меня ликовало: по телу разлилось тепло, а улыбка с лица не сходила на протяжении всего первого урока. После стольких пасмурных дней не радоваться солнцу было просто невозможно, и сегодня я с особой радостью выходил за пределы школьных коридоров и кабинетов. Сидя на своем уже привычном месте за школой под большим раскидистым деревом, с которого облетели уже почти все листья, я подставлял лицо солнечным лучам, пытаясь впитать все их тепло, будто у меня больше никогда не будет возможности увидеть солнце снова. Лучи проходили сквозь мою кожу и нагревали щеки. Тепло медленно расплывалось по всему телу, и я даже почувствовал, что мне жарко в куртке, поэтому немного расстегнул ее. - Хорошая погода сегодня, правда? - послышался голос неподалеку. Я вздрогнул и, широко раскрыв глаза, обернулся. Увидев улыбчивое лицо Дейзи, я выходнул и снова запрокинул голову, продолжая наслаждаться солнцем. - Хорошая, - согласился я. - А ты по-прежнему пугаешь меня своим внезапным появлением. Девушка звонко рассмеялась, и я невольно улыбнулся, услышав этот волшебный звук. - В следующий раз попробую появиться не так внезапно, - пообещала она. - Было бы неплохо, - произнес я и посмотрел на нее. Яркий солне