У меня внезапно пропал интерес к дневнику Кортни:
- Вообще-то здесь довольно холодно.
Она принялась дергать края рубашки, вентилируя тело:
- Быть такого не может.
- Я вижу твое дыхание.
Она выдохнула облачко пара и удивленно распахнула глаза:
- Что за?..
- Не знаю, но, по-моему, тебе нужно снова надеть куртку.
- Но здесь так жарко…
- Это ты горячая. - Я протянул руку и приложил ладонь к ее лбу, как делала мама, когда я был ребенком. - Кажется, у тебя жар.
Мягко сказано. Она буквально пылала. И начала дрожать.
- Надевай куртку, - приказал я, отчаянно пытаясь вспомнить все, что знал о лихорадке и простудах. Вспоминать было почти нечего. До тех пор, пока есть чистая вода - а она у нас, разумеется, имелась, - инфекционные заболевания в горных экспедициях не составляют проблемы. Зато я вспомнил, что при простудах человека бросает в жар, а это запускает самоподдерживающийся процесс, который может привести к смерти из-за перегрева организма.
В моей палатке лежала аптечка.
- Ты меня слышишь? - спросил я. Она кивнула.
- Не делай ничего до моего возвращения.
На этот раз я уложился быстрее чем за минуту, задыхаясь на бегу из-за разреженного воздуха. В палатку я занес много снега, но с этим можно разобраться и потом.
Марису буквально колотила дрожь, но кожа на ощупь стала еще горячее. Отыскивая термометр, я едва не расшвырял содержимое аптечки.
Первым я отыскал инфракрасный термометр, измеряющий температуру кожи. В холодную погоду они обычно дают заниженные показания, но этот выдал невозможные 44,4 градуса. К счастью, в аптечке был еще и оральный термометр, но Марису так трясло, что я засомневался, сможет ли она удержать его во рту. И тут прямо у меня на глазах дрожь начала стихать. Но возможно ли настолько быстро преодолеть кризис и начать выздоравливать?
Пока Мариса держала во рту термометр, я рылся в аптечке, пытаясь вспомнить лекарство от простуды сильнее аспирина. Должен помочь антибиотик, но лучшее радикальное средство против жара, насколько я мог вспомнить, - это ванна со льдом. Первым делом надо сбить температуру, потом искать причину болезни.
Подобное и попыталась сделать Кортни.
Термометр должен был подать звуковой сигнал, достигнув стабильной температуры, но Мариса пыталась разговаривать с термометром во рту, и это постоянно меняло температуру. Речь у нее стала замедленная, но все же разборчивая.
- Жарко, жарко, - бормотала она, пытаясь снять одежду. - Я вся горю. Жарко.
Я решил не дожидаться сигнала. Возможно, температура тела меняется настолько быстро, что не успевает стабилизироваться. Я почти заставил себя взглянуть на показания. Для взрослого человека температура в 40,6 градуса опасна для жизни. При 42 градусах поджаривается мозг. Судя по ее поведению, мне предстояло увидеть какую-нибудь убийственную цифру.
Но термометр выдал 33 градуса.
О переохлаждении я знал гораздо больше, чем о лихорадках. Сейчас у нее вторая стадия гипотермии: замедленная речь, потеря координации, плохое логическое мышление. Далее идет третья стадия, которая начинается апатией и заканчивается потерей сознания. После охлаждения тела примерно до двадцати четырех градусов наступает смерть.
Наверное, термометр неисправен. Я уже решил было сунуть его себе в рот, чтобы проверить, но передумал. Что если Мариса заразна?
Я еще раз потрогал ее лоб - он стал горячее. Совсем как у Кортни.
Что бы ни убило Кортни, это действует как болезнь, и Мариса заразилась. Но почему не заразился я? Мы вместе касались тела. Дышали одним воздухом. Вместе…
Я поймал себя на том, что сижу, уставившись на термометр. Вот в чем разница - у нас троих во рту побывали разные предметы. Корт-ни ела суп. Мариса попробовала суп и приготовила себе горячий шоколад. Каким-то образом они заразились через пищу. Вирус или бактерия. Очень быстродействующий вирус или бактерия…
И тут до меня дошло. Это не болезнь. Это наниты. Каким-то образом - скорее всего, через горячий шоколад - мобильные наноробо-ты проникли в Марису и теперь пытаются использовать ее тело для обогрева палатки. Точно так же, как они использовали тело Кортни
- сперва для того, чтобы поднять температуру в палатке, а затем пытаясь нагреть весь наружный воздух, пока в ее теле не кончились запасы тепла и оно не превратилось в ледышку, если не считать кожи с проникшими в нее нанитами, которые продолжали извлекать крохи тепла даже изо льда и снега и перекачивать его в воздух, еще больше замораживая при этом тело.
По жуткой иронии судьбы это означало, что Кортни, выбравшись из палатки, действительно поступила правильно. Да, пусть ею двигало лишь желание охладить перегретую кожу, но если бы она нормально оделась, ей нужно было всего лишь отойти подальше, выйдя из радиуса действия компьютера в палатке. Не получая больше инструкции от термостата, наниты отключились бы, а женщина бы пришла в себя. Или не пришла бы. Ведь стоило ей войти в другую палатку, как процесс начался бы заново.
К счастью, у меня имелось более простое решение.
- Отключить управление климатом, - приказал я компьютеру и проверил дисплей, убеждаясь, что команда выполнена. Потом заставил Марису забраться в спальный мешок Кортни и улегся рядом
- мне предстояло долго и медленно ее отогревать.
Никогда в жизни я не вел более странного обсуждения со специалистами из штаб-квартиры компании.