Не то чтобы Петр ревновал Дусю к посторонним мужчинам, но за столько лет он так привык к ее оптимизму, к ее буйной энергии, к ее толковым советам, к ее бесценной помощи в делах, что был сегодня очень недоволен ее отсутствием.
Надо же, какой-то хмырь посмел ее куда-то увезти!
И вот теперь он, Лебедкин, сидит один как перст в этом кабинете, похожем на стенной шкаф, и некому пожаловаться на интригана Еропкина и зловредную посетительницу.
В том, что от этой визитерши у него будут большие проблемы, Лебедкин почти не сомневался.
Итак, в дверь кабинета постучали, и капитан Лебедкин мрачно проговорил:
– Войдите!
Дверь открылась. На пороге возникла особа раннего пенсионного возраста, с короткой стрижкой ярко-рыжих волос, немного отдающих в малиновый оттенок. Щеки особы тоже были малиновыми. Вообще, малиновый, судя по всему, был ее любимым цветом. Во всяком случае, на ней были вязаная кофта того же возбуждающего оттенка да еще такой же шарфик.
«Фенолфталеиновый от щелочи малиновый», – вспомнил капитан школьную присказку и поежился. У него по химии никогда не было больше тройки.
В руках особа сжимала объемистую сумку из чего-то такого, что в прошлой жизни, безо всяких на то оснований, воображало себя крокодилом. Небольшие глаза особы пылали, в них горело чувство собственной значительности и непременной правоты.
Войдя в кабинет Лебедкина, особа уселась на стул напротив капитана, положила сумку на колени, руки сложила на сумке и строго не терпящим возражений тоном отчеканила:
– Вот что хотите мне говорите, а только он ее убил!
– Кто убил? – спросил Лебедкин с безграничным, буквально ангельским терпением. – Кто убил и кого? И для начала – кто вы такая и зачем пришли в мой кабинет?
– Опять двадцать пять! – недовольно проворчала особа. – Я уже тому все сказала, и теперь снова повторять?
– Придется повторить. Ему вы, может быть, и говорили, но я пока что не в курсе.
– Значит, я – Рыжикова. Рыжикова Татьяна Степановна. Гриб такой есть – рыжик…
– При чем тут гриб? – усталым голосом переспросил Лебедкин. – Вы что, пришли о грибах говорить?
– Нет, не о грибах! – возмутилась Рыжикова. – Грибы тут ни при чем. Это я на всякий случай, если вы такой непонятливый. А пришла я заявить об убийстве…
– Об убийстве? – оживился Лебедкин. – Теперь давайте по порядку. Кого убили? Кто убил?
– Убили ее. Марианну. А убил, само собой, он… Олег, значит. Она его за мужа держала, только меня на мякине не проведешь. Не были они женаты. Вот что хотите делайте – а не были. Так, сожительствовали. Как сейчас называют – гражданский брак…
– Постойте! – Лебедкин почувствовал, как где-то в затылке от слов Рыжиковой сгущается боль, и поднял руку. – Постойте! Не торопитесь! Вы сказали, что убитую зовут… звали Марианной. Так и запишем. А фамилия у нее имеется?
– А как же! Фамилия у всех имеется. Вот я, к примеру, Рыжикова, а она, значит, Марианна – Ромашкина. А он, Олег – совсем наоборот, Барсуков. Так что ясно же – не были они женаты! Если бы были, у них бы одна фамилия была!
От слов Рыжиковой голова болела все сильнее. Есть такие люди – от самого их присутствия окружающим плохо становится. Их еще называют энергетическими вампирами.
У Петра Лебедкина возникло ощущение, что в комнате – не воздух, а какой-то густой, безвкусный и бесцветный кисель, от которого замедляются все движения и даже мысли.
С трудом сбросив это наваждение, он проговорил:
– А вы им кем приходитесь?
– А я им конкретно соседкой прихожусь. В соседней с ними квартире проживаю. Вот так их дверь, а вот так, значит, моя… прямо дверь в дверь, значит…
– Так вы заявляете, что конкретно видели, как гражданин Барсуков убил гражданку Ромашкину?
– Нет, чтобы видеть – нет, врать не буду. Что же он, совсем дурной – у меня на глазах ее убивать?
– Тогда вы видели ее труп?
– Чего нет – того нет!
– А тогда какие у вас основания утверждать, что он ее убил? – протянул Лебедкин и подумал, что непременно убьет Еропкина. Стукнет по голове электрическим чайником или лампой. Если, конечно, останется жив после этого разговора.
– А основания у меня самые основательные! – отчеканила Рыжикова. – Во вторник… то есть конкретно позавчера я слышала, как они ругались. Так ругались, что не приведи господь. Буквально самыми последними словами. А в среду ее дома не было. И сегодня ее нет. Вот скажите – куда она подевалась?