— Что же вы не рассказываете дальше? — спросил адвокат через несколько тягостных мгновений, пока оба молчали.
Гропиус не был уверен, что ему отвечать теперь. Он решил ответить вопросом на вопрос:
— А если и так? Я имею в виду, а что, если Шлезингер действительно нашел останки Иисуса?
Феличи самоуверенно кивнул и задумался. Наконец он ответил:
— Он уже не первый, кто попал под это безумие. Вы знаете, на каменном саркофаге можно выдолбить много разных имен. Между нами говоря: ранние христиане не были особо щепетильны в вопросах правды. Я вполне допускаю, что какой-то человек в первом или втором тысячелетии соорудил каменный саркофаг с именем Иисуса и выдал его за оригинал. Кто может об этом знать? И кто знает, не положили ли тысячелетие спустя туда какие-нибудь другие кости? В этом случае все можно было бы довольно легко объяснить.
Слова Феличи звучали странно, они как будто были вызубрены им наизусть. Казалось, он уже был подготовлен к этой дискуссии. Постепенно Гропиусу начало казаться, что адвокат не столько пытается вытащить его из застенка, сколько прилагает все силы, чтобы отговорить его от продолжения розыскной деятельности. Это взбесило Гропиуса, и он ответил:
— При этом вы упускаете одну деталь, доктор. Естественные науки в наш век ушли так далеко, что вполне возможно точно установить принадлежность останков, при условии что в наличии имеется объект для сравнения, то есть что-то такое, что все без сомнения признают принадлежавшим Иисусу. Сотой доли грамма вполне достаточно, чтобы восстановить истину.
— Я знаю, о чем вы думаете, профессор Гропиус, — о Туринской плащанице.
— На плащанице находятся следы крови, и, если анализ ДНК этой крови и тех костей совпадает, можно точно говорить о принадлежности их Иисусу. Это доказывает, что он умер и никуда не возносился, как утверждает церковь. Я думаю, Шеба Ядин об этом знала, и поэтому она должна была умереть — так же как и Шлезингер.
Странное дело, но адвоката слова Гропиуса вовсе не удивили и не впечатлили. Грегор ожидал, что Паскуале Феличи точно так же потеряет самообладание, как и он сам, когда в Иерусалиме палестинец предоставил ему на откуп это открытие. Но адвокат оставался спокоен.
— Вы ведь не так давно занимаетесь этим вопросом, в том числе и Туринской плащаницей, — начал Феличи в излюбленной им манере, с чувством глубокого превосходства над собеседником.
— Нет. С тех пор, как пытаюсь выяснить обстоятельства смерти Шлезингера. Раньше религиозная проблематика меня не занимала. Но я и сейчас придерживаюсь точки зрения Зигмунда Фрейда, который однажды сказал, что религии, как объект научного исследования, представляют большой интерес, но душу его ни одна из них не трогает. А почему вы спрашиваете?
— Ну, я не хотел бы вам досаждать, но вы должны знать, профессор, что Туринская плащаница — это всего лишь средневековая подделка. Это признает даже Ватикан. В 1988 году научно-исследовательская лаборатория Британского музея провела три независимые экспертизы в институтах Аризоны, Оксфорда и Цюриха. Там были сделаны анализы — измерения дат по радиокарбону, которые достоверно доказали, что плащаница была соткана между 1260 и 1390-ми годами. Даже если признать, что Шлезингер нашел останки Иисуса, анализ, о котором вы говорили, не мог бы послужить доказательством его теории.
Слова адвоката были словно удар обухом по голове. Феличи выражался предельно ясно, несбивчиво, как будто речь шла о самых тривиальных в мире вещах. Во всяком случае Гропиус не видел причин сомневаться в его утверждениях. Но все же он решил задать ему вопрос:
— Доктор, вы ведь адвокат, а не библейский археолог. Откуда вы все это знаете?
— Профессиональная необходимость!
— Как это понимать?
— Где-то за год до проведения анализа Туринской плащаницы кто-то проник в Туринский собор. Гангстеры не взяли никаких материальных ценностей. Но когда внимательнее осмотрели плащаницу, то обнаружили, что в правом нижнем углу ножницами отрезан кусок, полукруг величиной с ладонь. Преступников схватили через несколько дней. Но их добыча исчезла. Речь шла о двух мафиози, Энрико Полакке и Гвидо Фокарино, двоих заказных убийцах, которых разыскивали уже несколько лет. Дело было громким, я выступал их адвокатом. Но даже я не смог ничего сделать, они получили пожизненное. Прокурор смог доказать еще два убийства, совершенные их руками. Тогда вся эта канитель с подделанной плащаницей не произвела никакого фурора.