Когда Грегор вернулся назад, Франческе показалось, что он как-то изменился в лице. И вовсе не потому, что испытал облегчение, наоборот, он был сконцентрирован, напряжен и прислушивался к звукам вокруг.
— Ты уже была здесь когда-нибудь? — спросил он.
— Ни разу в жизни! Но почему ты спрашиваешь?
— Да так, — ушел от ответа Гропиус.
Франческа покачала головой. Изменившееся поведение Грегора вселило в нее неуверенность. Она растерянно наблюдала за тем, как Гропиус пошел по тропе в поле, то и дело останавливаясь, оглядываясь и прислушиваясь. Иногда он смотрел в небо, словно что-то высматривая в вышине.
Когда Грегор отошел от машины метров на сто, не реагируя на ее призывы, Франческа закрыла машину и побежала за ним по кочкам.
— Грегор, — кричала она, — Грегор, ты не хочешь мне, наконец, сказать, что произошло?
Гропиус оглянулся. В его лице читалась отрешенность, а мысли были далеко отсюда. Взгляд Грегора почти испугал Франческу.
— Где-то здесь меня держали, — сказал он ровным голосом, — когда схватили и увезли от института де Луки. Я тогда испугался до смерти, первый раз в жизни. Я совершенно уверен, что это место где-то совсем рядом!
Растерянно, не зная, как реагировать, Франческа подошла к Гропиусу и положила руки ему на плечи:
— Откуда ты знаешь, Грегор? Ты же говорил, что те люди избили тебя до бесчувствия и надели на голову мешок!
— Так и было. Но в какой-то момент я ненадолго пришел в себя и тогда услышал этот звук. Да и потом, уже находясь в комнате, где меня привязали к стулу… Ты слышишь это? — Голос Грегора звучал взволнованно, он схватил Франческу за руки и сжал изо всех сил.
Франческа чуть не закричала от боли, но ей удалось сдержаться: она видела, насколько Гропиус поглощен происходящим.
Он снова и снова вслушивался в жалобные звуки.
— Пойдем! — сказал он вдруг и потянул Франческу за собой. Какое-то время они бежали по полю, пересекли свежевспаханный участок, потом пролезли через кусты, следуя за стонами, которые казались все ближе, пока, обессиленные, не остановились на земляном валу, тяжело дыша и хватая ртом воздух.
— Там! — удивленно сказала Франческа и указала на огромную яму, не меньше ста метров в глубину. Диаметр впадины был метров пятьсот. Это была каменоломня, гигантский карьер, на дне которого орудовал огромный экскаватор. В его ковше исчезла по меньшей мере целая машина щебня, которую он зачерпнул из породы. Когда он переместился со своей добычей в несколько тонн на другое место, раздался предупреждающий вой сигнала: уи-уи-уи-уи…
Гропиус держал Франческу за руку.
— Этот звук я запомнил на всю жизнь, — сказал он сдавленным голосом. Перекричать шум экскаватора он не мог.
С края карьера легко просматривалась перспектива. Карстовый ландшафт казался совершенно безлюдным, за исключением, быть может, нескольких домишек, по-видимому старого поселка, но и тот, расположившись в глубине зеленых зарослей, был почти невидим.
— Мне кажется, я знаю, что ты задумал, — заметила Франческа.
Гропиус кивнул:
— Но это небезопасно. Тебе следует вернуться к машине!
— Ты действительно думаешь, что я оставлю тебя одного? — возмущенно воскликнула Франческа. — Нам следует поспешить. Скоро стемнеет.
Решимость Франчески ничуть не удивила Гропиуса, даже наоборот, он надеялся именно на такую ее реакцию. Грегор ни за что не признался бы в этом, но ему было страшно. Одна только мысль о заключении в том доме заставляла его содрогаться от ужаса. Франческа не должна была видеть, как сильно дрожат у него руки, поэтому он спрятал их в карманы.
— Тебе не страшно? — спросил он, чтобы подбодрить тем самым самого себя.
— Страшно? Да ну. Страх — спусковой крючок великих дел. Итак, чего мы ждем?
Спуск в долину дался им непросто, поскольку с той стороны, откуда они шли, не было даже узенькой тропинки. Через двадцать минут Грегор и Франческа наконец достигли цели. Они не обмолвились друг с другом ни словом о том, как, собственно, собирались поступить и что хотели сказать жителям этого поселка. Гропиуса вело сюда все то же необъяснимое чувство, которым он был одержим уже несколько месяцев.
В поселке было несколько зданий, окруженных густо разросшимся кустарником. И хотя цветов на ветках еще не было, Гропиус снова почувствовал тот же самый навязчивый запах дроков, который запомнил тогда.