— Мое имя Гропиус, профессор Грегор Гропиус, но это уже в прошлом, извините.
Он наклонился и спрятал рукопись в коричневую кожаную папку, которая лежала у него под креслом.
Чтобы поддержать беседу, я тоже назвал себя и из чистого любопытства спросил:
— Как это понимать, профессор? Что «уже в прошлом»?
Гропиус махнул рукой так, как будто хотел сказать, что не желает об этом говорить. Но поскольку я продолжал вопросительно смотреть на него, в конце концов ответил:
— Я хирург, точнее сказать, был им. А вы? Минутку-минутку, я попробую отгадать сам…
В какой-то момент мне стало неприятно, но, поскольку разговор уже завязался, а я все еще был пристегнут к своему креслу рядом с иллюминатором, деваться было некуда — я уселся в такой позе, будто мой сосед собрался меня фотографировать, и широко улыбнулся.
— Вы писатель? — вдруг спросил Гропиус.
Я отпрянул:
— Да. Откуда вам это известно? Вы читали одну из моих книг?
— Честно говоря, нет. Но ваше имя я уже слышал однажды. — Гропиус улыбнулся. — Что же влечет вас в Рим? Новый роман?
Человек, который совсем недавно чуть ли не умирал от страха, внезапно ожил. По своему опыту я знал, что сейчас произойдет: то, что обычно говорят девять из десяти человек, встречающих писателя, а именно: «Если я расскажу вам о своей жизни — это мог бы получиться потрясающий роман!» Но этого не произошло. А в воздухе все еще витал без ответа вопрос профессора.
— Я еду вовсе не в Рим, — честно ответил я, — в аэропорту меня ждет автомобиль, взятый напрокат. На нем я поеду в Тиволи.
— А, Тиволи. — Гропиусу это название было явно знакомо.
— Вы знаете это местечко?
— Только по фотографиям. Там должно быть просто великолепно.
— В это время прежде всего спокойно. Я знаю там один маленький отель, «Сан-Пьетро», недалеко от площади Тренто. Его хозяйка, типичная итальянская мамаша, делает самые лучшие спагетти. А какой потрясающий вид открывается с террасы этой гостиницы! Попробую приняться там за новый роман.
Гропиус задумчиво кивнул:
— Какая прекрасная профессия!
— Да, и я не знаю лучшей, — ответил я.
По идее, мне тогда уже надо было насторожиться, поскольку профессор совершенно не проявил интереса к содержанию моего нового романа; похоже, он даже немного обиделся, что я со своей стороны не поинтересовался причинами его путешествия и теми обстоятельствами, которые заставили его отправиться в путь. Во всяком случае все последующие мои попытки продолжить беседу он довольно жестко пресекал. А потом вдруг виновато произнес:
— Вероятно, мое поведение показалось вам слишком бесцеремонным, когда я в вас так вцепился?
— Ну что вы! — попытался утешить я Гропиуса. — Если это помогло вам успокоиться…
Из громкоговорителя салона послышался квакающий звук, и нам сообщили, что через несколько минут мы совершим посадку в аэропорту Леонардо да Винчи. Спустя некоторое время наш самолет остановился перед застекленным терминалом.
В здании аэропорта каждый пошел своей дорогой. Меня не покидало ощущение, что это небольшое происшествие с Гропиусом вызвало в нем чувство неловкости. Но что касалось меня, то этот случай почти забылся уже на следующее утро. Именно почти, потому что замечание профессора: «Это все уже в прошлом» — навело меня на размышления…
Сразу после завтрака я уселся за выкрашенный зеленой краской деревянный стол перед стопкой белой бумаги — ужасом для любого автора. Стол этот для меня любезно принесла на террасу синьора Моретти, хозяйка отеля, и подвинула его поближе к перилам. Отсюда открывался прелестный вид на крыши Тиволи, и взгляд уходил к горизонту, на запад, туда, где кутался в осеннюю дымку Рим.
Я много работал, прерываясь только на длительные прогулки. На пятый день, сидя на террасе и дописывая последнюю страницу литературного конспекта будущего произведения, я вдруг услышал за спиной осторожные шаги и обернулся.
— Профессор, вы? — удивился я. Находясь мыслями в дебрях романа, я производил на посетителей странное впечатление, приводившее всех в замешательство. Гропиус попытался сгладить неловкость, произнеся приветственные любезности, уместно звучавшие из уст только в высшей степени вежливых людей, и наконец перешел к делу.
— Вы, вероятно, удивились, что я вот так запросто нашел вас, — начал он после того, как я предложил ему стул.
Я пожал плечами, показывая, что это обстоятельство мне безразлично, — реакция, о которой уже через мгновение я пожалел; ничего удивительного, в тот момент я еще не знал, что меня ожидает.