Дом располагался высоко над озером, и подъехать к нему можно было, только поднявшись с набережной по узкой крутой дорожке, которая несколько раз меняла свое направление. Гропиусу было нелегко вести свой тяжелый автомобиль по серпантину. Когда он все-таки преодолел подъем, его взору открылся захватывающий вид на озеро и обрамлявшие его горы. Тот, кто мог позволить себе построить здесь дом, уж точно не относился к беднейшим слоям населения.
К своему удивлению, Гропиус не заметил машины, которая сопровождала бы его на пути в Тегернзее. Когда он позвонил в дверь, на которой была прибита скромная табличка с надписью «Шлезингер», он еще раз огляделся по сторонам и не заметил ничего подозрительного.
Фелиция проводила гостя в большой зал с наклонным деревянным потолком, который заканчивался французским окном во всю стену, откуда открывался вид на долину.
— Вы должны понять, — сказала Фелиция, сервируя кофе на маленьком круглом столике, — мне нелегко смириться с новой ситуацией, и, конечно же, к вашему предложению встретиться я отнеслась с большим недоверием. Но теперь я поняла, что от смерти Арно вы пострадали не меньше меня. Во всяком случае я не могу себе представить, чтобы именно вы оказались связанным с мафией и торговали человеческими органами.
Озадаченный Гропиус спросил с иронией:
— И что же вас в этом так уверило?
Фелиция посмотрела в окно, за которым робко начинался моросящий дождик.
— Уверило? — переспросила она. — А я не уверена. Это подсказывает мне, скорее, мое шестое чувство, а на него влияют определенные обстоятельства.
Профессор вопросительно посмотрел на Фелицию.
— Несколько дней назад я начала разбирать бумаги, документы, короче, все, что оставил мой муж. Поначалу я взялась за эту работу с отвращением, чувствуя себя незваным гостем в жизни другого человека. Но я понимала, что рано или поздно придется разобраться с его бумагами, и стала ночи напролет корпеть над ними. И чем больше материалов я просматривала, тем более чужим становился мне человек, за которым я была замужем четыре года. Да, я была замужем за незнакомцем. Речь не идет о том, что у каждого из нас была своя профессия и работа, мы оба зарабатывали деньги и иногда не виделись неделями. Все это как раз совпадало с нашими представлениями об отношениях, в которых у каждого есть свое свободное пространство. Я вдруг поняла, что Арно вел совсем другую жизнь, а вовсе не ту, которую выставлял напоказ.
— Другая женщина?! — Гропиус сам испугался своего вопроса и поспешил добавить: — О, извините мне мою бестактность!
Фелиция сосредоточенно мешала ложечкой в кофейной чашке и, не поднимая головы, переспросила:
— Другая женщина? Кто знает, во всяком случае меня не удивит, если я сделаю и это открытие.
— Вы имеете в виду, что ваш муж вел двойную жизнь? В нескольких местах, в разном окружении?
— Я думаю, что можно сказать и так.
— И его смерть может быть связана как раз с этим?
— Ну, пока это мое объяснение всему.
Гропиус состроил мученическую физиономию, как будто хотел сказать: «С каким удовольствием я бы вам поверил…»
Тут Фелиция поднялась и скрылась на минуту в соседней комнате. Когда она вернулась, у нее в руках была папка. Она хотела что-то сказать, как в дверь позвонили. Фелиция положила папку на столик и пошла открывать.
— Это почта, — сказала она извиняющимся тоном, возвращаясь в зал, и отставила посылку, завернутую в желтую бумагу, в сторону. Потом взяла папку и сказала:
— Вот здесь, взгляните, я совершенно случайно на это наткнулась, счет в швейцарском банке на имя Арно Шлезингера с вкладом в десять миллионов евро.
Гропиус слегка присвистнул, что совершенно не вязалось с его манерами.
Профессор спросил:
— И вы ничего не знали об этом счете? В смысле — эта сумма вполне достаточна для того, чтобы отойти от дел еще в юности и наслаждаться жизнью. Вы уверены, что этот счет вообще существует?
Фелиция кивнула:
— Я уже узнавала. Со счетом все в полном порядке. Кроме того, мне даже удалось установить, каким образом деньги оказались на счету. Арно положил их туда сам, наличными. Вот просто так взял и достал из чемодана!
— И ваш муж ни разу ничем не намекнул, что вообще-то вы чертовски богаты, простите мне такое выражение.
— Ни разу. Наоборот, по сравнению со мной Арно жил, скорее, скромно. На одежду и обувь я трачу круглые суммы, но я хорошо зарабатываю. Не прикажешь же мне все это носить в банк и каждый день любоваться выписками со счетов?