— Вы можете описать тех мужчин, машину?
— Да, безусловно. Такие наблюдения — моя работа. Мужчина был высокий, на нем был комбинезон и кепка с козырьком. Машина — «форд-транзит» с надписью GT — German Transport. Когда я прочитал в газете о бомбе в посылке, я попытался что-нибудь выяснить об этой фирме.
— И что? Да говорите же!
Левезов кивнул и многозначительно улыбнулся:
— Фирмы с таким названием не существует, и никогда не было. Если вы меня спросите, то я скажу — работали профессионалы.
Гропиус задумался и наконец сказал:
— Вы сообщили о своих наблюдениях в полицию?
— Нет, с какой стати?
Профессор встал и подошел к окну.
— Если я правильно понял, вы хотите что-то получить за эту информацию? — спросил он, не глядя на Левезова.
— Не совсем, скажем, может быть, я пригожусь вам в вашем положении.
Предложение Левезова оказалось для Гропиуса полной неожиданностью. Он задумался на секунду, имеет ли смысл доверять этой темной лошадке. С другой стороны, Левезов лучше других был осведомлен о положении вещей и, возможно, действительно мог помочь.
Грегор Гропиус и Фелиция Шлезингер договорились встретиться на ланч в ресторанчике напротив оперы. С момента их страстных объятий в холле отеля между обоими установилось заметное напряжение, очень неприятное, но непринужденность (насколько вообще можно было говорить о непринужденности в их случае) пришла на смену неуверенности.
Возможно, это было к лучшему, что они не виделись пару дней. Но ситуация был слишком взрывоопасной. Фелицию допросили еще раз, но она не сообщила полиции ничего нового. И их надежда на то, что она собьется и начнет себе противоречить, себя не оправдала. При этом она сделала для себя странное открытие, что чем больше ее спрашивали о жизни Шлезингера, тем больше она злилась на Арно. Это ее пугало, но Гропиус, которому она призналась в переполнявших ее чувствах, успокоил ее: шок от смерти близкого человека вполне может поменять чувства к нему на противоположные. Часто случается, что один из партнеров испытывает к своему покойному супругу внезапную ненависть.
Когда официант унес тарелки, Фелиция достала из сумочки органайзер, открыла календарь и протянула его Гропиусу через стол.
— Это его ежедневник, — сказала она, — мне выдали его в клинике вместе с бумажником, часами и кое-какими вещами.
Гропиус вопросительно посмотрел на Фелицию.
— Поймите меня правильно, — сказала Фелиция, — я просто не хочу знать, что там написано. Может быть, вам удастся найти там какие-то доказательства, которые бы смогли продвинуть нас в наших поисках.
Профессор колебался, не желая брать эту черную книжечку и копаться в чужой жизни. Но вскоре перевесила мысль о том, что смерть Шлезингера и его собственная дальнейшая жизнь находятся в неразрывной связи, и он взял ежедневник. Пока Фелиция демонстративно смотрела в окно, в которое было видно, как солнечные лучи пляшут по фасаду оперного театра, Гропиус пытался разобрать некоторые записи. Это было непросто, поскольку почерк Шлезингера был почти нечитаем, а некоторые слова были написаны греческими или еврейскими буквами.
— Ваш муж был очень образован, он говорил на нескольких языках, — заметил Гропиус.
Фелиция кивнула:
— Он знал несколько языков, семь или восемь. Ему доставляло удовольствие делать записи на разных языках или использовать арабское написание цифр. Меня это очень злило, а он веселился.
Очень аккуратно и совершенно разборчиво был записан день, когда Шлезингер обратился в клинику, даже срок трансплантации был отмечен крестиком. На этом записи кончались. Гропиус замер.
— Здесь есть еще одна запись: 23 ноября, 16 часов, гостиница «Адлон», проф. де Лука. Вам что-то говорит это имя?
Фелиция задумалась, потом отрицательно покачала головой и сказала:
— Не слышала ни разу. Как я уже говорила, я не вмешивалась в дела мужа. Честно говоря, я особо и не интересовалась.
Гропиус начал листать назад.
— Имя — профессор де Лука — встречается несколько раз.
Некоторое время оба молчали, каждый думал об одном: кто был этот профессор де Лука? Знал ли он о двойной жизни Шлезингера?
— Стоит просто спросить его об этом, — заметил Гропиус.
Фелиция удивленно посмотрела на Гропиуса.
— Я имею в виду, — продолжил Грегор, — возможно, это наш единственный шанс. Сегодня 21 ноября. Если вы согласны, я полечу послезавтра в Берлин, чтобы встретиться с де Лукой.
— Вы сделаете это? Конечно же, я беру все расходы на себя!
— Ерунда! — расстроенно ответил Гропиус. — Не забывайте, что именно я, как никто другой, заинтересован в прояснении всех этих печальных событий.