— А вам это откуда известно?
По лицу Инграма проскользнула улыбка:
— От Интерпола, конечно, который находится в Висбадене. То, что вы рассказали, мне было известно, профессор. Может быть, это вас удивит, но мы следили за Прасковым и Фихте уже довольно долгое время, за каждым пересечением ими границы. Прасков — один из главарей мафии, а доктор Фихте работает на него. Гонорары, которые он получает за свои операции, просто царские. Или вы думали, мы не заметили, что у Фихте апартаменты в Монте-Карло, что он владелец частного самолета и вообще имеет образ жизни плейбоя, стоящий немалых денег? Я думаю, профессор, вам стоит изменить мнение о полиции.
Инграм вскочил и начал быстро расхаживать по кабинету.
— Самое отвратительное в нашей работе, — ворчал он, не глядя на Гропиуса, — что большинство считает нас ограниченными и тупыми, если мы не смогли поймать убийцу в течение трех дней. Теперь вы смогли убедиться на себе, как это утомительно и сколько мелкой и рутинной работы приходится делать, чтобы расследовать дело. При этом мы все так же далеки от разгадки, как и вначале.
— Простите? — Гропиус бросил на Инграма злой взгляд. — Что вы имеете в виду, комиссар? Для меня совершенно ясно, что Фихте убил Шлезингера. Он хотел лишить меня места и занять его. Чтобы ему было проще обделывать свои темные делишки и уменьшить риск. И как мы видим, ему это почти удалось. Он только не рассчитывал на то, что я не сдамся без боя.
— Это гипотеза, профессор, которая, уж извините меня, чересчур тяжеловесна и надуманна, и потом — у вас нет доказательств. Если бы Фихте действительно захотел бы избавиться от вас раз и навсегда, ему было бы определенно легче убить пациента так, чтобы это действительно выглядело как врачебная ошибка. Зачем вся эта возня с отравлением печени? Это ведь сразу наведет на мысль о причастности к делу кого-то еще. А вы ведь сами говорили, что Фихте хотел, чтобы ему не мешали.
— Согласен. Но если вы не сможете предоставить никакого доказательства и не продвинетесь наконец в расследовании, мне придется сделать это самому, чтобы снова иметь возможность вести нормальную жизнь.
— Вы вольны в своем решении, профессор, до тех пор пока находитесь в рамках закона. Но если вам интересно мое мнение, предоставьте это дело нам. Поскольку, как мы уже видели, эти господа вовсе не шутят. Без сомнения, доктор Фихте кормится из рук преступной группировки, но у нас ни одного доказательства, что именно он повинен в смерти Шлезингера.
Гропиус задумчиво посмотрел на своего собеседника:
— Вы говорили, что Томас Бертрам умер от инфаркта?
— Это официальная причина смерти, по данным наших коллег из Интерпола.
— Я заявляю вам, что во время трансплантации что-то пошло не так. Бертрам умер во время или после операции. Тело следует вскрыть.
— Для этого нам необходимо разрешение родственников!
— Они этого не разрешат, вы же знаете, что операция была нелегальной.
— В таком случае нам следует подключить прокурора! Насколько я знаю господина Реннера, он точно устроит нам это вскрытие. Он ни за что не упустит возможности отличиться.
Все последующие дни у Гропиуса в голове крутились одни и те же мысли. Он считал, что разоблачение прольет свет на дело Шлезингера, но этого не случилось, более того, появились новые вопросы.
Из-за событий в Праге он совсем забыл про собственное похищение в Турине и про смерть профессора де Луки.
Что касалось Фелиции, то обнаруженное любовное письмо заставило ее ненавидеть мужа. Оскорбленное самолюбие и досада на себя из-за собственной глупости полностью завладели ею. Она без конца ругала его, называла кобелем и заявляла, что ей больше неинтересны причины смерти Арно.
Из-за этого они с Гропиусом даже поссорились, поскольку он не соглашался прекращать поиски. Его злило, что Фелиция совершенно не думала о его собственном положении. В конце концов, благодаря этому расследованию он стремился восстановить репутацию и доброе имя. Но до этого было еще далеко, в чем его еще раз убедил наступивший день.
На следующее утро без предупреждения на пороге появился репортер Даниэль Бреддин. Он коротко поздоровался и сразу перешел к делу.
— Как вы прокомментируете последние события по этому делу? — Выжидая, он посмотрел на Гропиуса.
Тот, еще в банном халате, небритый, пробормотал что-то о бесцеремонном вторжении ранним утром, но потом все же решил, что глупо ругаться с репортером крупной газеты, и предложил Бреддину войти.
— Фихте, — начал Бреддин, и тут из него с невероятной скоростью посыпались слова, — Фихте сбежал, скрылся на своем самолете. Он объявлен в международный розыск, его ищут по всей Европе. Прокурор Реннер выписал ордер на его арест. Что вы на это скажете, профессор?