Несколько телевизионных съемочных бригад и множество газетчиков боролись за лучшее место. Священник говорил о Царствии Небесном, при этом его голос был похож на голос Эриха Хонеккера. На деревьях, обступивших кладбище, сидели вороны и иногда прерывали речь проповедника громким карканьем.
Было не меньше двухсот гостей — они столпились вокруг открытого гроба, те кто стоял позади, старательно тянули шеи. Большинство пришло из любопытства. Были и те, кто ходил на похороны как на работу. На приличном отдалении от толпы, спрятавшись за деревом, стоял Вольф Инграм.
Несмотря на свою профессию, Инграм ходил на похороны без отвращения. Не то чтобы он, как это бывает в плохих фильмах, ожидал, что поймает убийцу у гроба покойника. Но как он говорил, убийца как-то по-особому пахнет. Что касалось его нюха, то, похоже, в этот раз Инграм ошибся. Несмотря на то что он внимательно осмотрел каждого гостя, насколько это было возможно, он не обнаружил ничего подозрительного.
Через полчаса толпа скорбящих поредела. Начали расходиться и журналисты — одни почти бегом, другие — чинно шествуя. На кладбище воцарилась тишина. Только сквозь высокую стену прилегавшего к погосту юридического учреждения время от времени слышались неразборчивые приказы.
Инграм с интересом рассматривал букеты и венки на могиле, а особенно красные ленточки с золотыми буквами, на которых фирмы, друзья, близкие и родственники, как, впрочем, и различные дамы, передавали усопшему последний привет. С намерением записать все имена он достал из кармана блокнот, как вдруг услышал голос:
— Все работаете? Похвально, похвально!
Инграм обернулся.
— Вас-то я меньше всего ожидал тут увидеть, господин прокурор. Вероятно, прекрасная погода не дала вам усидеть за письменным столом?
Маркус Реннер посмотрел отстраненно, хотя в этом ему, не обладавшему актерскими талантами, помогали блестящие стекла очков, скрывавшие глаза.
— А вас? Что-то заметили, что могло бы нам помочь в расследовании?
— Честно говоря, нет, господин прокурор. Я как раз собирался переписать имена с венков. Никогда не знаешь…
Реннер схватил комиссара за рукав и потащил на правую сторону могилы, где покоилась целая гора венков. Он наклонился и разгладил рукой лиловую ленту, которая была прикреплена к венку из оранжево-голубых стрелиций, которые иногда еще называют «райские птицы». Золотыми буквами было написано: REQUIESCAT IN РАСЕ — IND.
— Что вы теперь скажете? — спросил Реннер с надменностью, за которую его все так не любили. И добавил тем же тоном: — Вообще-то в ваши обязанности входило это найти!
Инграм не видел причины, по которой ему следовало бы оправдываться перед этим выскочкой: у этого юнца еще молоко на губах не обсохло. Поэтому он воздержался от комментариев и сказал:
— Крупный улов.
Реннер не отставал:
— Вы знаете, что означает эта надпись? Вы ведь знаете латынь?
— Если бы я знал латынь, — ответил Инграм, — мне бы не пришлось ходить по похоронам незнакомых мне людей, я бы грел свою сморщенную от долгого сидения задницу в каком-нибудь министерском кресле.
— Это означает, — ответил Реннер, не реагируя на его замечание, — «Покойся с миром». Это цинично, мой дорогой Инграм!
Инграм наморщил лоб.
— Во-первых, я не ваш дорогой, господин прокурор, и, во-вторых, любое убийство цинично.
Реннер подумал, что в этом смысле он прав, и кивнул. Пока Инграм занимался тем, что снимал с венка «циничную» ленточку, Реннер заметил:
— Вы должны узнать, где заказали этот венок.
Инграм убрал ленточку в карман и сказал с иронией:
— Как вы думаете, зачем я ее снимал? Но все равно спасибо большое за совет!
Они не выносили друг друга. И поскольку вероятность того, что дело на кладбище дойдет до рукоприкладства, была высока, Реннер поспешил поскорее проститься:
— Хорошего дня.
В этот момент у Инграма зазвонил мобильный телефон.
— Да? — Инграм услышал голос Мурау.
— Этого просто не может быть! — ответил он тихо и убрал телефон в карман. — Господин прокурор! — закричал он вслед Реннеру.